— Погоди! — Лера придержала его за плечо. — Скажи сначала, двоится или нет. — Она подняла вверх указательный палец. — Если двоится, моргни один раз, если нет, то два.
Маркус недовольно посмотрел на нее, потом на палец и после небольшой паузы моргнул один раз. Значит, сотрясение. Фигово.
Он все же сел, а чуть переждав, и вовсе поднялся и неверной походкой направился к Шону и Дилану. С его некогда белой рубашки осыпалось прилипшее зерно. А еще он прихрамывал.
И все равно, он жив, почти здоров и даже сам ходит! С улыбкой проводив его взглядом, Лера улеглась на зерно, поерзала, продавливая удобную ямку, и только подумала, что не хватает одеяла, как вдруг у выхода кто-то заорал.
Лера подскочила. Орал Дилан, но таким диким голосом, что не мудрено было не признать.
— Эй! Кто там⁈ — вопил рыжик, прижавшись к щели лицом. — Мы здесь! Слышите⁈ Вытащите нас!
— Мы нашли!
В стылое сознание пробился чей-то крик.
— Мама! Папа! Ли и Фло в зернохранилище!
Сердце заколотилось, бросило кровь в виски. Алерайо задышал глубоко, жадно, будто до этого он и не дышал вовсе. Обернулся всем телом.
От прохода меж скал к озеру бежали двое мальчишек. Вот один остановился, нагнулся, схватившись за грудь и кашляя, а второй снова закричал:
— Там много детей! И вход завалило!
Никогда еще Алерайо не был так благодарен магам-основателям за дар, которым они его наделили. Никогда еще его губы так быстро и четко не произносили заклинания. Никогда еще не бросал он столько силы в плетения.
Комья земли разлетались в стороны, с влажными шлепками ударяя в склон холма и падая в ложбину, где грязный, несущийся к реке поток ворочал камни, а под ноги черной лентой ложилась новая тропа. Прежняя едва угадывалась среди перемолотой смерчем и размытой дождем почвы, но Алерайо она и не была нужна. Зернохранилище! Его малышки в зернохранилище! Судьба уберегла их от смерти!
Но почему бросила задыхаться в каменной ловушке?
Площадка перед хранилищем, всегда чисто выметенная, теперь была завалена сырыми листьями, ветками и землей, а вырванные с корнем деревья, сплетясь с обломками грузового корабля, уродливым монстром залепили вход.
Мальчишки говорили, есть щель… Алерайо бросился к воротам, туда, где в переплетении ветвей едва уловимо темнела узкая полоса — словно трещина в камне, которая вот-вот схлопнется. В нее со свистом затягивало воздух.
Руки дрожали от нетерпения, от желания упереться в плиту. Казалось, одно стремление увидеть дочек дало бы силы сдвинуть проклятый камень, но вплотную было не подобраться, и Алерайо усилием воли обуздал себя. Вскинув кулак, велел тем четверым, которые последовали за ним по холму, затихнуть. Быстро окинул их магическим взором. Проклятье! «Огневик» и трое неодаренных. Ни одного «воздушника»!
— Слышите меня? — крикнул, всем телом налегая на ветки напротив щели.
Внутри заголосили женщины, их прервал невнятный, идущий вглубь мужской окрик, а еще один высокий от волнения, но тоже явно мужской голос зачастил:
— Воздуховоды перекрыты, вытяжки тянут, плиту заклинило. Мы льдом ее сдвинули, но «водник» уже «пуст», а лед тает. Суньте что-нибудь, у нас здесь только зерно. Быстрее!
Алерайо напряженно вслушивался в прерывистые, еле долетавшие сквозь гудение ветра слова. На фразе про лед, метнулся взглядом вдоль щели. Внизу, действительно, что-то белело, но обломки и дерево мешали рассмотреть.
Дальше он не слушал: бросился вытаскивать из спрессованного «монстра» сук, торчащий наружу измочаленным концом. Затрещали досками и ветками остальные. «Огневик» громко выругался на сырую древесину и, подскочив к Алерайо, вцепился в «его» сук. Вдвоем они раскачали его, выдрали… Сук оказался толстоват. Перевернули.
Алерайо чувствовал, как горят ладони, обдираемые о шершавую кору, слышал как на каждом выдохе сыплет проклятиями «огневик», слышал собственное хриплое дыхание, слышал крики и плач из хранилища и над всем этим тревожным барабаном в ушах выбивало: быстрее, быстрее…
Полная соков, толстая ветвь сгибалась, но не лезла меж камней. Бросив ее, схватились за другую. Быстрее, быстрее…
Они не успели.
Ни Алерайо, только-только отломивший подходящий сук, крепкий и должной толщины; ни «огневик», с радостным восклицанием вытянувший из расплющенных недр корабля металлический прут; ни «бескосый», чьи сыновья обнаружили детей, — этот выломал наконец доску из обшивки, — никто не успел. Они даже не успели понять, что плита задвигается.