Темно-синяя, с хрусталиком в виде капли росы нилоция на светлых волосах Леноры словно ожила. Сама Ленора тоже, впервые за долгое время, увлеченно о чем-то говорила. О чем, Шон не улавливал: он видел только алые влажные губки, искрящиеся глаза и нежные пальцы, то и дело обводящие лепестки металлического цветка.
Внезапно Ленора остановилась. Судя по вопросительному взгляду она что-то спросила и теперь ждала ответ.
Щеки полыхнули жаром. Признаться в невнимательности было совершенно невозможно, и Шон, надеясь, что загар скроет румянец и фраза придется к месту, задумчиво протянул:
— Сложно сказать.
— Сложно? — округлила рот и глаза Ленора. — Ты же был там! Все об этом говорили, и только ты молчишь, ничего мне не рассказал!
Дернув подбородком, она резко повернулась и пошагала обратно к общежитию.
На секунду замешкавшись, Шон бросился следом. Он был там и об этом говорили все… Единственное, что приходило на ум, — зернохранилище. Боясь все же не угадать, он спросил:
— О чем именно ты хочешь знать?
Ленора замедлила шаг.
— Ходили слухи, что в хранилище были дочери дэра Алерайо. Это правда?
Не понимая, к чему она клонит, Шон осторожно кивнул:
— Он обнимал каких-то девочек, когда мы вышли.
Ленора зло сощурилась.
— Значит, правда…
— И что?
— А сам не догадываешься? У Дартс приняли практику! Дэр Алерайо принял! Она целыми днями копалась на своем поле — даже сегодня утром! — она никак не могла успеть. Но он принял…
— Не думаю, что дэр Алерайо дал бы поблажку кому-либо.
— А вот ей дал! И я хочу знать, за что! Она всего лишь укрыла девчонок от града. Даже не она — рыжий! Значит, что-то сделала в зернохранилище. Что?
— Да ничего… — Шон едва удержался, чтобы не отступить под требовательным взглядом Леноры. — Эти девочки просто сидели с ней рядом… Но при чем здесь они⁈ Говорю же, если Вэлэри засчитали практику, значит, она справилась.
Ленора подняла брови.
— Вэлэри⁈ — От голоса ее повеяло холодом.
Шон сбился с шага. Пески поглоти! По имени Дартс назвал! Все-таки правильно сделал, что не сказал Леноре, с кем едет к Маркусу.
— Я сейчас же поговорю с куратором и дией Мирнон. — Ленора, окончательно забыв об уговоре пообедать вместе, свернула к административному зданию. — Они должны знать, справилась «лепешка» или нет… Да кто она вообще такая?
Зайдя в комнату, Шон раздраженно хлопнул дверью. Прогулка была испорчена, настроение тоже.
Склонившийся над кроватью Дилан мельком оглянулся на стук и продолжил укладывать в сумку свою одежду. Шону же и заняться было нечем: он уже подготовился к поездке. Ну что за день! Думал отправиться с легким сердцем, теперь же приходится лгать Леноре и она снова сердится.
Сделав круг по комнате, он схватил с полки томик «Наставлений юношам». Открыл наугад.
«Дабы ясно видеть следующий шаг, сердце утишьте разумом. Если же и разум смятен, используйте нехитрый, но весьма действенный способ: станьте прямо и свободно и, взмахивая руками, приседайте раз пятьдесят. В случае сильного смятения — сто. Ваше сердце ускорит бег, но бурная река мыслей и чувств превратиться в спокойное озеро. На безмятежной поверхности его вы узрите верный путь.»
Шон захлопнул книгу и сунул обратно на полку. То, что душевную бурю могут победить элементарные приседания, распалило еще больше. Решив, что он способен и «разумом утишить» свое сердце, Шон глубоко вдохнул, затем сцедил воздух сквозь зубы и сел. Чтобы отвлечься от своих неудач, принялся наблюдать за Диланом.
У рыжего ни на столе, ни на стуле, ни в распахнутом шкафу не осталось ни единой вещи, а в изрядно растолстевшую суму он заталкивал оставшиеся с зимы ботинки. Шон удивленно хмыкнул:
— Ты ведь не собираешься поселиться у лэра Маркуса навсегда?
Дилан сильнее вдавил ботинки в сумку, так что та затрещала, и принимаясь зашнуровывать горловину, буркнул:
— Я не поеду.
— Как не поедешь? — оторопел Шон. — До тебя сам наследник ван Саторов снизошел, а ты не поедешь?
— Не поеду.
— Да почему⁈ Если переживаешь из-за денег на переходы, так Маркус же за нами свою коляску пошлет, бесплатно пройдем.
Дилан оставил наконец сумку и, повернувшись, устало опустился на кровать. Лицо его было угрюмым, замкнутым.
В последнее время Шон замечал, что рыжий стал более молчаливым, сдержанным, и думал, что это выпавшее на их долю испытание заставило того относиться к жизни серьезней. Но, похоже, причина была в другом.
— Давно с семьей не виделся, — сказал Дилан, разглядывая свои руки. — Хочу эту неделю дома провести, там помощь лишней не будет.