— А меня до сих пор мутит, — буркнула Пинна, съежившаяся на сиденье напротив Леноры и Беллы.
Ленора зло пнула стенку коляски. Возница оглянулся, но ничего не сказал и только подстегнул лошадь.
— Подумать только! На глазах у всех! — не унималась Белла. — И вообще, как он ее нашел?
— Девочки, давайте остановимся, — простонала Пинна, хватаясь за живот.
— Уверена, наши патронессы и пальцем не шевельнули бы ради нас. Как думаете, каким заклинанием лэр Маркус вытащил Дартс? И смог ведь! — Сквозь недовольство в голосе Беллы пробилось восхищение. — Там самому бы удержаться — так качало, так качало…
Пинна побледнела и начала обмахиваться полой тоги.
— Здесь тоже качает… Белла, почему «выбросили» тебя? Надо было меня первой…
— Еще ничего не кончено! — зло процедила Ленора. — Даже такой ненормальный, как лэр Маркус, не станет вытаскивать клиентку во второй раз.
— Во второй раз? — Пинна зажала ладонью рот.
— Обязательно! Игра была нарушена, значит, придется повторить. И на сей раз играть будем до самого конца.
Обгоняя коляску, с веселыми криками мимо промчались трое парней на колесных аэрах. Лошадь дернулась к обочине, и коляску затрясло.
Пинна вдруг сложилась пополам.
— Эй, ты чего? — окликнула ее Белла.
Вместо ответа Пинна издала страдальческий полурык-полустон, а затем всё, что она неимоверными усилиями сумела удержать в желудке во время игры, лавиной хлынуло наружу, прямо на белоснежные тоги подруг.
Белла с Ленорой завизжали. От неожиданности возница пригнулся, лошадь припустила не хуже скаковой, а в деревьях вдоль дороги закричали птицы.
— Нет, ты видел⁈ Видел⁈ — не успокаивался Дилан. — Р-р-раз, и Вэлэри словно рыбка вынырнула. Хотя, нет… Не сама же она… Это лэр Маркус выдернул ее словно рыбку! А ты говоришь, ван Сатор! Не станет вмешиваться!
Шон поджал губы и ускорил шаг. После того, как в озере чуть не утонула Вэлэри, купаться расхотелось, и они с Диланом отправились в гостиницу.
— Молчишь? — догнал его Дилан. — Не хочешь признавать, что плохо знаешь старого друга?
— Я ошибся только в одном, — ровным тоном ответил Шон. — Думал, Маркус изменился сильнее. Однако в нем еще много того, прежнего… Так что, знаю я его хорошо, возможно, даже лучше чем его собственная мать.
— Ого! Вот это самомнение! Тогда поведай мне, неразумному, зачем он Вэлэри в клиентки взял.
— А она тебе не рассказывала?
— А я и не спрашивал. Ну так что? Какая может быть причина у наследника ван Саторов брать безродную девицу в клиентки?
Шон промолчал. Если б он знал! Может, если бы у Маркуса, действительно, была важная причина, то не было бы так обидно?
Не дождавшись ответа, Дилан принялся размышлять:
— Может, ему понравился ее свободный патент, как думаешь? Лэр Маркус до сих пор стрижет волосы, протестует… А тут такая шпилька! Свободный патент, ха!
Шон поморщился, вспомнив, как сам же расписывал Маркусу необычные условия, заявленные Вэлэри.
— Постой! — зеленые глаза Дилана вспыхнули. — Принять в клиенты самую слабую студентку «отстойника» — это уже вызов! Так ведь? Его родня, наверняка, рвет и мечет.
— Меня они тоже не жалуют, — упрямо возразил Шон.
— «Не жалуют»! — фыркнул Дилан. — Уж если они тебя не жалуют, то от Вэлэри должны быть и вовсе… без ума. Ну точно же! Это он так бунтует! Использует Вэлэри, даже не думая, как на ней это отразится в будущем. Патриций он и есть патриций.
Лера с Маркусом разместились в одной из каменных беседок на противоположном от города берегу. Здесь людей было мало: одна шумная компания из парней да несколько парочек. Никто на вновь прибывших особого внимания не обратил, только одинокий торговец прикатил свою тележку и предложил холодные напитки.
Маркус взял себе пузатый кувшинчик, который полностью утонул в его широкой ладони, и залил в себя его содержимое одним глотком.
— А лие? — спросил торговец, с любопытством косясь на Леру.
Лера на его вопрос не отреагировала. Она в прострации сидела на каменных ступеньках и обнималась с колонной. Так было надежнее.
— А лиа напилась на десять дней вперед, — ответил Маркус торговцу.
Тот покивал, повздыхал и уплелся, бренча своими посудинами.
От ступеней, нагретых солнцем, поднималось тепло. Пока Лера ощущала только его — остальные чувства будто вымыло водой, — и потому невольно прислушивалась к тому, как, впитываясь в тело, оно плавит темную глыбу апатии.