Похороны прошли ужасно. Голосящие женщины и тут же мать Фидо, которая молча, сухими безжизненными глазами смотрела на белое лицо сына; отец его, не замечающий, как по щекам струятся слезы; двое рыдающих детей, наверное, брат и сестра; толпа родственников, соседей, зевак… И косые взгляды, шепотки…
Мирнон делала вид, будто не слышит, что говорят о ней, но к концу погребения ее задеревеневшая от напряжения спина горела от боли.
После похорон встреча с ректором и деканами казалась не столь тяжелой. Она напомнила Мирнон день прибытия в академию, и сегодня она так же, как в прошлый раз перед комнатой отдыха, остановилась перед дверьми кабинета дэра Аарона. Глянула на себя в карманное зеркальце. Бледная… Почти как Фидо…
После секундного оцепенения встряхнулась, покусала губы и пощипала щеки. И это как в прошлый раз. Только сегодня совсем не хочется никому ничего доказывать, и такой глупостью кажется ее прошлое бахвальство. Почему она не понимала, какую ношу, какую ответственность взваливает на себя? А матушка, похоже, понимала…
Мирнон толкнула массивную дверь. Беззвучно провернулись петли, и из кабинета вырвались голоса.
— Но ведь не «водник», не «земельник»! — знакомо гнусавил магистр дэр Карпус. — Погиб именно «воздушник»! Диа Мирнон должна быть соответствующе наказана.
— Каждый год случаются несчастья, — возразил «погоднику» дэр Клавдий, декан «воздушников», который и тогда встал на защиту Мирнон. Правда, обещал при этом, что найдет ей замену… Но не нашел и, похоже, не особо старался.
— Согласен, случаются, — не унимался дэр Карпус. — Но у нас уже два года без происшествий! И в этот могло бы все гладко пройти… Диа Мирнон лишь доказала, что женщинам не место среди преподавателей. Пусть себе по лавкам ходят, да слугами дома распоряжаются… А ее еще и во Флиминис отправили…
— Может, вас надо было? Уж вы бы, верно, каждого студента стерегли, каждое плетение отслеживали…
— Вы к чему это, дэр Клавдий? Пытаетесь сказать, что она не виновата?
Мирнон не стала ждать ответа декана. Вскинув подбородок, она разжала до боли стиснутые кулаки и решительно вошла в кабинет.
— Светлого дня, дэры.
При виде нее все замолчали. Декан вздохнул и покачал головой, глава безопасности академии впился изучающим взглядом, а невесть зачем явившийся «метеоролог» отвернулся, презрительно поджимая губы. Только ректор был спокоен, даже отстранен. Уперев пухлый подбородок в ладонь, равнодушно следил, как подходит Мирнон к его столу. Не сразу Мирнон заметила квестора, дэра Овидуса. Тот наблюдал за ней из кресла в углу и выглядел вполне довольным.
На стол ректора Мирнон положила четыре скромных листка: два отчета, ее и куратора, письмо от дэра Алерайо и заключение целителя.
Дэр Аарон мельком глянул на бумаги и поднял взгляд на Мирнон:
— Как там студенты?
— Взволнованны.
— Ну, еще бы! — негромко фыркнул дэр Карпус.
— Это плохо, — не обратил на него внимания ректор. — Я слышал, во Флиминисе жарко. Вы пренебрегаете своими обязанностями? Не следите за состоянием студентов?
— Слежу. — Мирнон мысленно поблагодарила матушку, которая учила ее «держать лицо» при любых обстоятельствах. — Они работают в утренние часы. Лэр Фидо Претт задержался на поле по своей инициативе.
— По своей, значит… А вы тогда для чего?
Мирнон промолчала, да ректор и не ждал ответа. Он подышал на камень, что украшал один из перстней на его коротеньких толстых пальцах, затем протер его платком и, полюбовавшись сверканием граней, с каким-то раздражением посмотрел на Мирнон:
— Во-первых, запретить все инициативы. Во-вторых, договоритесь с руководителем клацилийцев, чтобы никаких игр, дуэлей и тому подобного… И по комнатам всех сразу после ужина. Спать! Никаких ночных гуляний! Вам все ясно?
Убедившись, что Мирнон все ясно, дэр Аарон отпустил ее. Не отругал, и тем более не назначил наказания… Возможно, не считал ее виноватой, однако и не приободрил, не спросил, как она сама. Не то чтобы Мирнон хотела его участия, но наверняка будь на ее месте молодой преподаватель-мужчина, разговор вышел бы не таким унизительным.
Лишь на подъезде к центральной Альтийской площади Мирнон смогла наконец совладать с чувствами и заметила изменения, что произошли в облике города за минувшие девять дней: стены зданий теперь светились от покрывающей их свежей побелки, на деревьях уже начали разворачиваться первые листья, а вдоль домов хозяйки выставили кадки с цветами. Этот провинциальный городишко был так не похож на столицу. Раньше она назвала бы его убогим, а теперь… Пожалуй, уютным.