Мол, место женщины на кухне, нечего ей лезть в науку.
Мне казалось, после провала моих братьев отец должен мной гордиться. А он запретил мне даже думать о том, чтобы принять участие в экзаменах.
Но тут нашла коса на камень. У меня характер не мягче, чем у папеньки. После того, как я с ним месяц отказывалась разговаривать, он сдался.
Разрешил попробовать, не более того, но мне было достаточно.
На экзамене я получила самый сложный вариант задания и блестяще с ним справилась. Если бы не комиссия, которая должна была наблюдать за тем, чтобы все было по справедливости, папуля меня бы завалил. Но когда он заявил при всех, что я могла знать билеты заранее и прорешать задачи дома, мне на помощь пришел декан математического факультета из университета.
Он предложил отцу самоустраниться: родитель не может быть объективен в деле собственного ребенка; а затем дал мне несколько дополнительных задач. Их я щелкала как орешки, чем развеяла все сомнения. Меня приняли.
Школа Франка Аспена — это три старших класса перед выпуском. Математика каждый день и не по одному занятию. Но это не значит, что другим предметам уделяется недостаточное внимание.
Мне, чтобы не вылететь и не порадовать этим маму с папой, приходилось так плотно заниматься, что я не помню сейчас ни одного из своих соучеников. С некоторыми из них я потом встретилась в в университете: там и познакомились как следует.
Не скажу, что такая жизнь мне нравилась. Я нормальная, мне тоже хотелось и погулять, и повеселиться, но тогда пришлось бы признать поражение, сдаться. А этого слова в моем словаре нет, не было и не будет! Вот я и впахивала как проклятая.
Отцу ни разу не удалось меня подловить на несделанном задании или невыученном уроке. Под конец он меня даже зауважал. Правда, когда вручал аттестат, сказал грустно:
— Бедная моя девочка. Нелегко тебе придется в жизни с твоим упрямством и максимализмом.
В университет я поступила без труда и тогда же переехала из дома в общежитие. В сущности могла и дома остаться: мы жили при школе в пригороде Лорны, до университета пешком минут сорок, а верхом и вовсе десять. Но я в очередной раз уперлась. Очень уж не хотелось выслушивать каждый день мамочкины песни тему: «Ах, зачем губить свои молодые годы в этом дурацком университете! Лучше давай я тебя познакомлю с одним чудесным мальчиком, сыном моей подруги»…
Лучше уж жить в общаге и ни от кого не зависеть.
Там у меня наконец‑то началась насыщенная студенческая жизнь. Пьянки — гулянки, мальчики и прочие радости, о которых я даже не подозревала, воспитанная в строгой академической атмосфере. Полученных в школе знаний хватало, чтобы отлично учиться на первом и частично на втором курсе, так что я с энтузиазмом включилась в получение от жизни всяческих удовольствий. Правда, мне это быстро надоело. Скучно. Книги гораздо интереснее.
забыла сказать. Стоило мне уйти из дома, как мама развила бешеную активность с целью вернуть меня и выдать‑таки замуж. Ради этого она уговорила отца прекратить меня субсидировать. Он выделил из своего капитала приличную сумму денег, положил на счет на мое имя с тем условием, что это мое приданое и взять деньги я смогу не раньше, чем пойду под венец. А ежемесячных карманных денег я лишилась.
Думаете, это меня образумило? Как бы не так! К концу первого курса я уже получала именную стипендию, такую же. какую в свое время получал сам Франк Аспен. Она примерно равнялась жалованью чиновника — письмоводителя. Не жирно, но жить можно, а у меня даже откладывать получалось.
К третьему курсу я приобрела стойкую репутацию заучки, которая знает все.
Тогда же у меня появился первый серьезный кавалер. На два курса старше, высокий, статный, симпатичный. Как‑то подсел ко мне в библиотеке, задал вопрос по применению математических методов… Я ответила и в свою очередь его о чем‑то спросила. В общем, слово за слово… Мы стали встречаться. Сначала в библиотеке, а потом везде и всюду.
Парень оказался очень непростой. Происходил из весьма знатной и богатой семьи и планировал занять пост а королевской администрации, для чего учился на специальном факультете, куда без длиннющей родословной, подкрепленной увесистой мошной, можно было не соваться. Меня бы туда точно не приняли.
Ухаживания Альфреда мне льстили. Парни со спецфакультета для нас, нетитулованных девиц, были чем‑то вроде принцев. Я, правда, об этом не думала, но нашлись доброхоты, просветили. В смысле, пятерка барышень, претендовавших на внимание Альфа, зажала меня в туалете и угрожала побить, если я не перестану с ним ходить.