О своих новых занятиях я сказала отцу. Роман с Альфредом от него скрывала, как чувствовала, что ничего из этого не получится, а свою научную деятельность скрывать не собиралась. Пусть не думает, что я это делаю, чтобы его позлить или опозорить.
К моему удивлению папа не стал ни ругаться, ни запрещать. Покачал головой и сказал:
— Девочка моя, бросай ты это дело. Не думай, что я хочу тебя обидеть, но не потянешь ты. Никто не взялся, слишком задача непонятная. А ты еще даже диплома не имеешь.
Я поняла его мысль, но отказываться не стала, ведь я уже дала слово Лоренцо. И после этого разговора два года, не покладая рук, я трудилась над приведением мудреных магических выкладок к приемлемому виду, попутно делая расчеты для Лоренцо.
Может мне потому и дался так легко разрыв с Альфредом, что я была по горло занята другим? Все мысли, не связанные с учебой, были только о том, как совместить магию и научное знание, выразив это в стройных математических формулах.
Надо сказать, узнав о том, что у нас произошло с Альфом (а слухи об этом мигом распространились по всему универу), Лоренцо поспешил выразить мне свою поддержку. Долго распинался, что рад, что я наконец рассмотрела истинную физиономию моего кавалера. Он, оказывается, не понимал, что такая выдающаяся девушка, как я, нашла в таком ничтожестве, как Альфред Дагерхоффер. Правда, своих услуг по утешению не предложил, резонно опасаясь получить по физиономии.
Зато с того самого момента я с головой ушла в новую область знания. До этого все искала подходы, а тут случился настоящий прорыв. Я сумела‑таки сделать нужные Лоренцо расчеты. Они оказались сложными, но не настолько, как думал об этом мой отец. Просто надо было вникнуть в проблематику.
Лоренцо проверил полученные мной формулы на практике и опубликовал свои результаты в уважаемом магическом журнале. После чего я проснулась знаменитой. Нет, в родном университете я как была студентка шестого курса, так ею и осталась. Наши, немагические математики тоже не пришли в восторг, потому что пребывали в неведении. Зато мне начали пачками приходить письма от магов всех стран с предложением сотрудничества.
Но я не собиралась изменять Лоренцо, тем более что, после того, как мы отметили наш успех в лучшем ресторане Лорны, наши отношения как‑то сами собой перешли в горизонтальную плоскость. Маг стал вторым и последним моим любовником.
Лоренцо оказался гораздо более порядочным человеком, чем Альф. Он меня не любил, но ценил чрезвычайно, поэтому почти сразу сделал предложение. Не стал врать о неземной любви, а сказал прямо: я ему нужна. Он человек амбициозный, хочет многого достичь. Со мной он достигнет большего, чем в одиночку. А у меня есть шанс стать первым в мире магом — теоретиком.
Озвучил он и вторую причину, по которой желает этого брака.
Он много работает, ему некогда шляться по бабам, так что соратник и жена в одном лице его более чем устраивает. А если я еще соглашусь его обучить математике, он вообще будет счастлив.
Отказать ему мне и в голову не пришло. Сомнения вызвала только наша разница в возрасте. В том смысле, что маги дольше живут и медленнее стареют. Как выяснилось, Лоренцо лет на пятнадцать старше моего отца, хотя выглядит моложе моего брата Карла.
Он меня успокоил. Все нормально. У магов это в порядке вещей, а для их немагических подруг тоже есть своя лазейка. Поживем какое‑то время, притремся и, если я захочу, проведем обряд разделения жизни. Тогда я проживу столько же, сколько он.
Я была согласна, но свадьбу пришлось отложить. Студенты не имели права вступать в брак до получения диплома. Зато я познакомила Лоренцо с родителями, представила как своего жениха.
Мама была счастлива. Оказывается, она знала о моем романе с Альфом и страшно переживала, понимая, что он на мне не женится. А ее мечта — пристроить дочь, удачно выдав замуж. Лоренцо же был, хоть и иностранцем, но вполне состоятельным человеком, да и внешне производил приятное впечатление.
Отец, напротив, был не в восторге. Он с самого начала считал мое сотрудничество с магом авантюрой, а уж замужество и вовсе вселенской глупостью. Он тоже был в курсе моих отношений с Альфредом но, в отличие от матери, надеялся, что тот на мне все‑таки женится. Так что моя помолвка с Лоренцо ему представлялась чем‑то несерьезным, вроде жеста отчаяния.
Одна надежда была на то, что мама в конце концов его уговорит. Ведь свадьба должна была быть еще не завтра.