«Хочешь потягаться в силе, человек?» Сказал он и сжал свои пальцы. Плечо Артура хрустнуло.
Генри побледнел и едва сдержался чтобы не пасть на колени и не взмолиться за короля. Если его Величество сейчас погибнет… нет, хуже, если погибнет его образ, если он даст слабину, то всё! Всё потеряно! Старик в ужасе повернулся к рыцарям. Они приближались. Но смогут ли они помочь, может они всё только испортят? Старик не знал куда себя деть, а затем раздался женский крик, и у Генри чуть сердце на остановилось.
Он зажмурился. Ему было страшно. Но прошла секунда, две и больше ничего не было. Осторожно старик раскрыл глаза и поморгал. Эльф прыгнул назад и отворил своим телом двери. Он держался за ногу. С неё на белый ковёр алыми камешками капали кровь. Старику вспомнилось неприятное. Он сглотнул, сдержался, и повернулся к Артуру.
Юноша был совершенно невредим. Конец его тросточки стал бурым. Его Величество сверху-вниз смотрел на эльфа, а он корчился и скалился.
«Всё порядке, на место». Сказал Артур и махнул тростью. Рыцари медленно отступили, но рук с мечей не убрали, и не потому, что боялись, а от волнения и разрывающего восторга. Служанки бегали глазками, и пытались как-нибудь по-новому посмотреть на Артура, под иным углом. Высокая служанка с розовыми волосами, которая пряталась за Аркадией, улыбнулась маленькой улыбкой и захлопала в ладоши. Её бюст закачался.
Арка улучила момент и осторожно шагнула в сторону, но девушку сразу поймали белые руки.
Эльф был взбешён. Его руки потянулись к поясу, на котором висел кинжал. Артур в ответ приподнял трость. Раздался громкий голос: «Оставь».
Эльф застыл.
«Не беспокой моего гостя».
Он вдохнул и тихо удалился в белый коридор. Артур кивнул Арке и вошёл в зал. За ним, запинаясь, то наклоняя голову, то вытягивая, забежал губернатор. В помещении старик зажмурился. Белый шёлк собирал солнечный свет как дождевую воду. Он слепил.
По сторонам горел золотом эльфийский строй. Рыцари напряглись до предела, когда его увидели. Воины вспомнили золотого эльфа, который убил герцога. Постепенно напряжение ушло. Они поняли, его Величество взял их только для вида и что помощи от них всё равно не будет.
Постукивая тросточкой, юноша подошёл к белому трону. На него тянулся белый шёлковый ковёр, проходивший через весь зал. Прекрасный эльф с длинными каштановыми волосами восседал на троне. По его правую руку горбилась уродливая старуха.
«Я ждал тебя, король людей. Добро пожаловать». Улыбаясь заговорил эльф.
«Можешь называть меня юным Всадником Осени…»
Генри обливался холодным потом. Старику не привыкать было слышать надменный, ядовитый голос эльфа, но ещё никогда яд не сопровождало столь густая сладкой любезность.
Артур улыбнулся и ответил, тоже очень любезно:
«Пошёл прочь из моего города».
Генри ужаснулся и покрутил головой. Эльфы, ранее неподвижные, словно статуи, все единовременно развернулись к молодому человеку в красной рубахе. Ужасная старуха с треском приподняла шею, и Генри едва не встретил её взгляд, но благо вовремя сам наклонился.
Эльф на троне улыбался. Он помолчал, смакую слова Артура, и произнёс:
«Ты горд, храбр, и ты одолел все испытания, что выпали на твоём пути. Ты мне нравишься. Я думал сам подчинить твои земли, но теперь у меня другие мысли. Я дам тебе шанс». Он удобнее устроился на троне.
«Вас считают низшей расой, отродьем. Некоторые думают, что раз вас отвергло великое древо, то ваше место на скотном дворе. Разве это не грубо?» Эльф улыбнулся. Старуха бешено закивала, и было не вполне понятно, с чем она соглашалась.
«Но я не такой, я верю, у каждого есть своя польза. Если вы склонитесь передо мною, я позволю вам войти в нашу великую империю. Вы не будете данниками, вы не будете рабами, но равноценными подданными».
«Я предлагаю тебе щедрейшее предложение. Ты сохранишь часть своих земель и будешь моим главным наместником. Твой выводок убережёт свои богатства, а главное — жизни».
Эльф взял паузу, позволяя обдумать свои слова. Все обдумывали. Генри растерянно моргал — старик не понимал, хотел он, чтобы его Величество согласились? Или нет?
Генри думал, долго, и в какой-то момент просто перестал думать. Старик вдруг осознал себя и наполнился отвращение к себе. В какую жалкую шавку он превратился за месяц лишений и рабства? Уже то… уже то, что думает об этом отвратительно. В нём зародилось животное раболепие перед эльфами, как у дрессированной собаки, чей страх идёт поперёк мысли. Мужчина задрожал от гнева к себе и поднял дрожащий взгляд.
Рыцари были решительней. Предложение эльфа не стоило их внимания.