Вдруг в голове Артура мелькнула достаточно странная идея. В любое другое время он позволил бы ей исчезнуть, столь же стремительно, как исчезают в его голове любые имена, но сейчас мужчина почему-то уцепился за эту идею; наверное, потому что она была тёплой.
Если так подумать, Артур ненавидел холод и зиму.
И эта его идея была словно пощёчиной зиме.
Проникнуть в столицу Кровавой Империи, освободить Шанти… Всё это можно было сделать позже, а сейчас… Почему бы и нет?
— У тебя с собой купальник? — спросил мужчина.
Аркадия повернулась к нему и широко раскрыла глаза.
…
…
…
Маргарита дула на стекло и рисовала на нём узоры, пока напротив неё, за деревянным столом, Альфия в своём красном платье, во всей своей тяжёлой бижутерии, хмуро просматривала бумаги. Вот девушка взяла ещё один листок и спросила, не переставая бегать глазами по строчкам:
— Ты будешь работать?
— Да, — просто ответила Маргарита.
Альфия продолжила читать. Вот ещё одна бумажка пополнила левую стопку, примерно равную по вышине правой, и девушка с короткими сребристыми волосами вдавила в неё печать. Альфия пару секунд пялилась в стол, после чего схватила следующий лист и продолжила чтение. Она спросила:
— Когда.
Интонации вопроса в её голосе не было совсем.
Перед Маргаритой тоже лежали две «стопки», одна из них была очень высокая, примерно в двое выше стопок Альфии, — вторая представляла собой один криво положенный листочек.
— Когда… нибудь.
Альфия покосилась на девушку исподлобья. Маргарита разложилась на кресле, закинув ноги на подоконник, и вырисовывала на окне кролика. Девушка дорисовала ему ушко, повернулась, словно чувствуя хмурый взгляд на себе, и сказала, слегка улыбаясь:
— У меня зимняя меланхолия, Альфик; ничего не могу с собой поделать.
Альфия хмыкнула и вытянула ещё одну бумажку.
— Самодурка. Как Он.
— Ты про папу?
— Да.
— Хм… — девушка задумчиво сложила руки за головой и уставилась в потолок:
— Знаешь, самодур — это ему действительно подходит. Хорошее слово ты нашла, Альфик. Читаешь словарь, который тебе подарила тётя?
— …
— Слушай, Альфик, а когда ты говорила, что он тебе дорог… Ты что имела в виду?
Альфия на секунду застыла с бумажкой перед глазами, а потом шмыгнула носиком:
— А что я могла иметь в виду? Он растил меня, я к нему привыкла. Он дал мне мою жизнь, ну, в том смысле, жизнь, которую я живу сейчас, и я ему благодарна.
— То есть папа для тебя что-то вроде… Папы?
— Наверное, — девушка покосилась в бок.
— Дайка сформулирую мысль, он для тебя что-то вроде приёмного… Нет, что-то вроде родного отца, который за тобой плохо ухаживал, и который тебя бросил, но которому ты всё равно благодарна. Как бы. Так?
Альфия помолчала и вздохнула:
— Наверно.
— Вот-как, вот-как.
Принцесса улыбнулась. Альфия не возвращалась уже к бумагам, но выжидающе смотрела на девушку.
— А… Ещё вопросик. Маленький такой. Альфик, а я тебе, получается, как сводная сестра? На четвертинку?
Девушка не имела ни малейшего понятия, откуда принцесса вывела «четвертинку», — она догадывалась, но не позволяла себе развивать эти догадки, и только кивнула. А затем произнесла хрипловатым голосом:
— Да.
— А меня ты любишь? — быстро проговорила принцесса и пристально уставилась в потолок, как будто пытаясь там что-то разглядеть. Она уже довольно давно не меняла своего положения, хотя с виду оно казалось достаточно неудобным.
Альфия отвернулась и долго молчала, а потом одёрнулась, нахмурилась и сказала:
— Да.
Принцесса выдохнула и взглянула в окно:
— Альфик… Я тебя обожаю.
Альфия ей в ответ хмыкнула, хотя и немного неуверенно. Вдруг прямо перед ней на стол положили ещё одну бумажку. Девушка покосилась на эльфийку с серебристыми волосами, — Эли молча отвернулась.
Неловкое молчание продолжалось едва ли ни минуту, после чего принцесса снова заговорила, закончив вырисовывать на стекле второго кролика, очень высокого, с длинными ушами.
— Кстати говоря, по поводу гиганта, которого заметили на границе… — заговорила было девушка, как вдруг в комнату вошёл Артур:
— Собирайтесь, — сказал мужчина и вышел.
Альфия и Маргарита переглянулись. Принцесса ярко улыбнулась и вскочила на ноги, а девушка покачала головой и с хрустом выпрямилась во весь своей двухметровый рост.