Закончилась зима, день стал длиннее. Солнышко все больше стало веселить глаз, не за горами Широкая масленица.
-Эй, народ, Широкая масленица идет! Веселье в дома несет! Блины маслены, на разный вкус. В блинах поваляйся, душой распахнись, умом взвеселись, вольным словом насладись!
Всю неделю Владимир с дружками снежный городок строили; Ярослав, казавшийся серьезным и степенным, и то не утерпел, с братом на реку ездил, слежавшийся снег по берегу большими кирпичами помогал резать.
Фрол к празднику велел коням гривы украсить, уздечки разукрасить, на дуги колокольчики звонкие повесить.
С утра в городе шум и веселье, все к площади тянутся на взятие городка посмотреть.
Нарядные Фрол и Прасковья в расписные сани сели и под звон веселых колокольчиков поехали городок смотреть.
На снежных башнях флаги яркие на ветру трепещутся. Прасковья среди молодежи Владимира высматривает. – Где он? В обороне, али в набеге? А вот и он, в набег собирается.
Повсюду смех, шум такой, что ближнего не слышно. Увидев мать, Владимир помахал ей рукой.
А вот и сам «Генерал» налетчиков - Кузьма Воронов во главе своей дружины выехал. Подняв над головой руку с платком, ждет тишины. Все замерли. В наступившей тишине было слышно, как парни на коней повскакивали. И вдруг, свист, гиканье, снежная пыль из-под копыт в небо взметнулась, рванулась конница к воротам. У кого коней нет, приступом на стены лезут.
Хохот стоит. Люди на два лагеря разбились: одни налетчиков поддерживают, подзадоривают, другие тех, кто в обороне стоит.
Городок крепок, стены ледяные, оборонники в поту, хворостинами машут, снежными комьями кидаются: реву, шуму, гаму… Девки и бабы в сторонке за своих сыновей и женихов переживают, а мужики парней подзадоривают, над трусами посмеиваются.
Фрол, как мальчишка, кричит, свистит, Владимира подбадривает. Даже Ярослав и тот в азарт вошел, вместе с Артемом кричат, за Владимира переживают.
Наконец, взят городок. Победители по улице идут раскрасневшиеся, песни победные поют. «Генерал» всех к себе собирает на угощеньице.
А на берегу реки другое веселье: мужики кулачные побоища устроили. И опять Фрол с Прасковьей в толпе стоят, смотрят, какая из сторон победит.
- Эй, Фрол, не желаешь поучаствовать? – кричит ему Захар Проклов.
- Нет, - улыбаясь, мотает головой Фрол, крепче прижимая к себе Прасковью.
Парни уже сошлись, кулаками в рукавицах хлещутся, а молодые мужики опять же подзадоривают. Глядишь, и среди них уже молотьба пошла. Кто победил и не поймешь, враз встали и разошлись, после обид не держа. Потешились, дали волю горячей кровушке, и все, конец.
Самое потом время на санях кататься пришло. Молодежь в кошевки набивается, визгу, смеху… от праздничных платков в глазах рябит.
- Айда наперегонки!
Звон стоит! Не только люди в азарт входят, но и лошади тоже.
Вот одна кошевка перевернулась, и все вывалились из нее прямо в глубокий снег. Ох и веселье!
Фрол тоже от молодежи не отстает, наперегонки с Ярославом и Артемом по кругу с посвистом гонит. Прасковье страшно, крепко держится она за бок расписных саней, боится выпасть. Голова к голове пришли с Ярославом, чуть-чуть Артем отстал.
После, всем миром к Фролу в дом пошли за праздничный стол.
Долго еще этот день Прасковья вспоминать будет, только все это потом будет, а сейчас гостей потчевать надо.
На Прощеное воскресенье с утра уже девки песни поют, а мужики уж давно чучело из соломы сделали, обрядили в старье и ветошь негодную зажгли. Сожгут масленицу, а там и весна – красна не за горами.
После Пасхи вскрылись реки, пошел ледоход. У Фрола новые заботы, пора ладью в плаванье готовить. Почти все время он в доке проводит. Скоро, очень скоро оставит он Прасковью, чтобы в чужие края податься свой товар продать и новый купить. Такое дело купеческое, хочешь богатым быть – крутись.
Вот и трюмы товаром забиты, день расставания пришел. Фрол крепко целует жену и обещает гостинцев привезти. Только чует сердце Прасковьи, что надолго они расстаются.
А тут еще Владимир в поход с Фролом упросился, вдвойне тревожиться за них придется, ведь молодой он еще.
Ярослав брата наставляет, учит уму-разуму.
- Прислушивайся к Фролу Лукичу, он плохого не посоветует. Да не кипятись, не выставляй свою гордость безмеренно, а то слыть глупцом будешь, учись, набирайся опыта.
- Ну, с Богом, - сказал Фрол, последний раз целуя Прасковью и дочь, и обменявшись крепким пожатием с Артемом и Ярославом, поднимается на ладью.
Владимир целует мать в щеку, машет своей зазнобе рукой и бежит следом за отчимом.
Оттолкнувшись шестами, ладья медленно отходит от пристани. Следом за ней еще три ладьи так же величаво отходят от пристани.
- Поднять парус! – кричит кормчий, и вверх поднимается полотнище с намалеванным на нем солнцем.
- В добрый путь, - шепчет Прасковья, крестя уходящие в плаванье ладьи.