В 7:15 зазвонил телефон. Зазвучало мерзкое «Кайфуем, сегодня мы с тобой кайфуем».
— Гоманьков, кто говорит? — на автомате поинтересовался Иван Иванович.
— Да брось ты, узнал ведь, — раздалось из трубки. — Старичок, как твоё ничего?
— Моё-то в порядке, ты бы, Рома, за своим последил, — сквозь зубы процедил Гоманьков.
— Ты какой-то хмурый. Опять ночью бухал? Смотри, печёночка-то бо-бо…
— Рома, ну что тебе от меня ещё надо? — не выдержал Иван Иванович.
— Ой какие мы сердитые. — Звонивший уже откровенно глумился. — Гей-гей, не журись, не су-муй. Помнишь, о чём я тебя просил?
— Помню, — выдавил из себя Иван Иванович.
— Ну вот, проследи, чтобы моих провели и не обижали. Ты уж постарайся для меня, старичок. Ради дружбы нашей. А уж я тебя не забуду. Пристрою, если чё. Когда Юрьев выгонит. Если совсем не сопьёшься. Ха-ха. — И трубка замолчала.
Так хорошо начавшееся утро начальника службы безопасности было испорчено окончательно и бесповоротно. Завыла сирена на электронных часах. Семь двадцать. Пора. Гоманьков взял двести рабочего тела. Приятное тепло растеклось по жилам. Ничего. Он ещё всем покажет. Его Системе будут учиться в школах и институтах. Как Системе Станиславского.
10:30. Саша
Москва, ул. Джанибекова, д. 2
Алешандре Хосе Карлос Камаргу, он же Саша, дремал в кресле. Спать не хотелось, просыпаться тоже. Такое промежуточное состояние сибиряк не то чтобы любил, но выходить из него не торопился. Всё равно спешить некуда, а многолетняя привычка к раннему вставанию никуда не делась. В голове ворочались мысли, медленные, как снулые рыбы.
В Москве ему нравилось. Город большой, грязный, шумный, суетной — но в нём были жизнь и энергия. И — чего уж там — культура. Пиджаки состоятельных новосибирцев были не хуже московских и уж точно не дешевле. Но на москвичах костюмчики сидели лучше.
Хотел бы он жить здесь? Может быть. Но не сейчас. Сейчас его дела в Новосибе.
Вчера ночью пришло смс-сообщение от невесты. Вера писала, что задерживается в Питере, обстоятельно рассказывала о своих делах, обещала вернуться к субботе. И, разумеется, написать и перезвонить перед вылетом.
Саша сонно улыбнулся. В подруге ему больше всего нравились надёжность и обстоятельность, женщинам вообще-то не свойственные. На неё можно было положиться. Это свойство в людях он буквально чуял.
В Сашиной жизни было мало людей, на которых можно было положиться. Сейчас у него таких было три. Его зам, которого он мог оставить за себя и быть уверенным, что всё будет нормально и ничего не случится. Вера. И ещё один человек, которого он про себя называл Благодетелем. Хотя в уголовном мире он был известен под другим именем. Тот, который в девяностые ему так помог. И помогал до сих пор — подкидывая заказы…
Зазвонил телефон. Саша не любил рингтоны, так что телефон просто зазвонил.
— Добрый день, Александр. — Голос был чёткий, внятный, с едва заметным акцентом. — Говорить можете?
— Добрый день, Эрикус Юргисович, — вздохнул Саша. — Да, могу.
— В мой дом, — сообщил голос из трубки, — заявились какие-то граждане. Что-то искали. В полиции говорят: был какой-то анонимный звонок.
Не верю. Они кого-то покрывают. Потом появился подозрительный тип. Разговаривал. Пытался что-то вытянуть из меня. Александр, мне всё это не нравится.
— Эрикус Юргисович, это печально, — ответил сибиряк. — Но чем я вам могу помочь в такой ситуации? Позвоните нашему другу. Это по его части.
«Другом» они называли Благодетеля. Тот категорически запретил упоминать его имя в телефонных разговорах, да и вообще в любых беседах.
— Уже побеспокоил, — ответил коллекционер. — Занят он. Велел передать информацию вам. Чтобы знали. Теперь знаете. Скажите, удалось выйти на банкира?
— Ну как бы да. — Саша улыбнулся. — Можно сказать, задружились.
— Когда будет разговор по нашей теме? Вы сделали подход?
— Тут такое дело… — Саша собрался с мыслями. — Сейчас с ним говорить бесполезно. Они готовят мероприятие. Насколько я понял, ваша вещь там играет роль. И пока всё не кончится, подход делать не имеет смысла.