— Очень приятно, Рита. — Юрьев чуть заметно кивнул. — Слушаю вас внимательно.
Женщина откровенно ухмыльнулась ему в лицо. Дескать, сейчас тебе приятно не будет.
— Алексей Михайлович! Мне да и всем присутствующим было бы интересно узнать ваше мнение: насколько работа в должности председателя правления крупного банка совместима с контрабандой?
— В наших кругах не принято обсуждать качества коллег. — Юрьев добавил в голос удивления. — Тем более что я не знаю, кого конкретно вы имеете в виду.
— Я имею в виду вас лично, — перебила Гольдбаум. — По сведениям от нашего источника, вас задержали несколько дней назад на таможне, когда вы пытались контрабандой ввезти отпечатанный совсем недавно со старого негатива фальшивый дубликат главной фотографии этой выставки, которую украли на этой неделе! На вас завели уголовное дело о контрабанде.
Защёлкали затворы фотоаппаратов, засверкали вспышки. Рита выпрямилась, подставляя свою мордочку под лучи славы.
— Вы получили эту ценную информацию из того же источника, что сообщил вам о свадьбе дочери Портнова в Монако? — хмыкнул Юрьев.
По залу прокатился лёгкий смешок. Рита недобро оскалилась.
Упомянутый инцидент был одним из серьёзных проколов в её журналистской карьере, который стал притчей во языцех и припоминался Рите всеми, кому не лень, при каждом удобном и неудобном случае. С год назад падкая на жареные факты девица, не часто утруждающая себя проверкой обильно сливаемых ей слухов, громогласно обвинила руководителя одной государственной корпорации, что в кризисное время он закатывает свадьбу дочери в европейском княжестве за огромные деньги, разумеется, бюджетные. Новость перепечатали многие издания. Разразился скандал.
Потом выяснилось, что у Портнова вообще нет дочери. У него было два сына, один из которых давно женат, а второй только пошёл в школу. А в Монако веселился какой-то коммерсант средней руки, по несчастью носивший ту же не слишком редкую фамилию. Чиновник оказался обидчивый, злопамятный и жёсткий. Он подал на Риту в суд, защищая свою честь и достоинство, естественно, выиграл его и заставил горе-журналистку заплатить немалые деньги, которые потом перечислил в благотворительный детский фонд. И вообще нанял специально обученных людей, ославивших девицу на всю Москву и сильно испортивших ей жизнь. Было даже заведено уголовное дело по статье «клевета», которое пока не было завершено и тлело как уголёк.
— Вы можете подтвердить или опровергнуть эту информацию? — сделав морду лица топориком, принялась давить журналистка.
— Я даже не знаю, как бы поделикатней сказать… — начал свой ответ Юрьев.
— Сознайтесь во всём, не лгите и не изворачивайтесь. Скажите правду! — нетерпеливо перебила его Рита.
— Мне сложно комментировать ненаучную фантастику по поводу контрабанды, — пожал плечами Юрьев. — А что касается «Правды», то она перед вами!
Он широким жестом указал на фотографию Родионова.
— Контрабанда! — завизжала журналистка во всю силу своего писклявого голоса. — Контрабанда! Подделка! И картина Апятова — тоже подделка! Её позавчера нарисовали! Позавчера, слышите! — Она ткнула наманикюренным пальцем в воздух.
— Так это подделка или ввезённая мной контрабанда? — вопросом на вопрос ответил Юрьев. — Подделки не задерживают на таможне. Вы бы определились в обвинениях. А насчет Апятова… Вы правда думаете, что за один день или даже за неделю копию такого произведения реально можно изготовить? Боюсь, ваши познания в живописи уступают вашей хорошо известной многим эрудиции в сфере экономики и бизнеса.
Снова раздались смешки. Но Риту осадить оказалось сложно.
— А вот мы сейчас всё выясним! — зло бросила журналистка. — По просьбе нашей редакции здесь присутствуют эксперты по живописи и фотографии. Господа, вы не могли бы вынести своё заключение?
Дело приобретало нешуточный оборот. Зал загудел. Рита энергичными жестами начала приглашать мявшихся в стороне «экспертов» пройти к картине.
Первым неохотно двинулся вперёд Степаниди. Лицо его было напряжённым. Несмотря на то что Юрьев накануне его успокоил по поводу фотографии, он всё ещё боялся, что придётся выбирать между репутацией и старой дружбой. Лобанов ничего не знал и никаких сомнений не испытывал. Он проследовал за фотографом.
— Маргарита… — начал Лобанов.
— Рита, пожалуйста, — поправила его журналистка тоном вредной школьной учительницы.