Лицо Риты перекосилось от злобы, она чуть было не задохнулась от внезапного приступа бешенства, судорожно глотая ртом воздух, как пытается его глотать рыба, попавшая в сети рыбака и вытащенная на берег. Горе-журналистка вроде хотела что-то ещё сказать, но у неё не получалось вымолвить ни слова, настолько душили её эмоции. Из толпы кто-то язвительно посоветовал ей сосредоточиться на освещении адюльтеров и не лезть в искусство. Разъярённая женщина попыталась было затеять скандал, но внезапно взявшиеся откуда-то два крепких парня в белых халатах вежливо взяли её под руки и вывели из зала на свежий воздух.
Юрьев почти физически ощутил вкус победы. Журналисты были целиком на стороне хозяев коллекции, и это было видно.
Грачёва и подоспевший Гриша перехватили инициативу, увлекая толпу к экспозиции. Юрьев решил, что с него пока хватит и пора прийти в себя.
Очень хотелось выпить. Хотя бы чуточку. Но сейчас было не время. Банкир предпочёл тихо и незаметно скрыться в одном из коридоров галереи в поисках «центра управления полётами», который обнаружил далеко не сразу.
В «центре» его ждали прибывший туда Зверобоев и двое коллег из его команды.
— Степан Сергеевич, видел? Слышал? — Юрьев бросился к разведчику. — Ну каков бабец! Эксперт проговорился, что она ему сообщила, что картину украли в понедельник в два часа ночи?! Она знала про кражу из первых рук!
— Ясный перец, — спокойно заметил Зверобоев. — Важно другое — чьи это были руки.
Зазвенел телефон Зверобоева. Тот взял трубку, поздоровался, выслушал, поблагодарил.
— Так я и думал, — с удовлетворением заметил он. — Я тут попросил кое-кого, чтобы для меня сделали детализацию звонков. Гусин. Она была с ним на связи в течение последней недели.
— Как интересно, — сказал Юрьев, хотя он не был удивлён.
Гусин вполне мог стоять за всей этой историей. Тут Юрьев вспомнил слова жены, сказанные ей, когда он вернулся в понедельник после встречи со Зверобоевым. Она сразу заявила, что в краже замешан Гусин. А он по пьяной лавочке не обратил тогда на её слова внимания. «Вот дурак. Жену надо всегда слушать. Валентина всё пространство сразу сканирует, всё видит и непосредственное знание откуда-то сверху получает. От неё ничего не скроется. Она — круче Зверобоева. А он не прислушался», — с раскаянием подумал банкир.
Ему было неловко. Чтобы как-то перебить чувство вины он спросил:
— А что будем делать с этой… с Ритой?
— Оставим в покое, — отозвался Зверобоев. — Деваха ничего противозаконного пока не сделала. Ты вообще, Лёша, когда азбуку жизни познаёшь, про букву закона тоже не забывай. Всё, что нам нужно, мы знаем и так. Если она какую гадость напишет, тогда — пожалуйста, можно при желании вторую уголовку завести. Мы, кстати, тётю об этом честно предупредили. Так что это будет её личный выбор. Не исключаю, правда, что она его сделает. Пока все в очереди за совестью стояли, девица конфеты себе покупала. Человеку вообще-то свойственно ошибаться повторно. А сейчас дамочку лучше не трогать. А то лишний повод ей дадим жертвой произвола себя выставить. Несчастненькой такой невинностью. А оно нам надо?
— А всё-таки что с Гоманьковым? — поинтересовался Юрьев. — Где мой начальник службы безопасности?
Зверобоев напрягся. Выдержал долгую паузу и выразительно посмотрел на своего товарища.
— Лёша, присядь-ка. Думаю, тебе пришла пора подумать, кем заменить Ивана Ивановича, — словно доктор, поставил диагноз Зверобоев. — Кстати, откуда ты узнал, что он не враг бутылочки? Я много лет в разведке, Гоманькова тоже давненько знаю, но признаюсь, так шифроваться просто нельзя. То ли он у тебя запил ни с того ни с сего в последнее время резко и сразу, то ли он… — Зверобоев подумал пару секунд, потом произнёс: — Он гений. Да, гений. Гений конспирации. Нас специально учили выявлять алкашей, их удобней вербовать. Есть целая наука… Но твой боец…. Это что-то с чем-то. Мы в таких компаниях с ним сидели… Один раз в «Экспедиции», есть такой ресторанчик, три генерала были и я, полковник, ну и он. Я потом утром счёт посмотрел. На одно лицо по литру виски в среднем вышло. Закуска какая была… Так он четыре часа сидел и водичку хлебал. Над ним коллеги потешались… А он вона как… Чудо-конспиратор. Я бы взял его в разведку, если бы он по алкогольной теме не проходил. Зря наши его тогда зарубили. Я справки навёл. Его дружок сдал. Сам попался на выпивке, ну и Ивана Ивановича заложил, когда поприжали. Песню спел о том, что он скрытый антисоветчик. Папа у дружка генералом у нас служил. Отмазал сыночка. Надо было кого-то наказать. Вот на Гоманькова стрелки и перевели. Списали в контрразведку. Он, наверное, и запил оттого. Сам себе, скорее всего, боится признаться, что скозлил, не с тем товарищем связался. А ты как догадался? — вернул Зверобоев вопрос Юрьеву.