Во рту пересохло.
— Я не имею к этому отношения, — прохрипел Разумовский. — Этот человек принёс что-то в мой номер, но это не моё!
— Э, ты чего! — подскочил Гусин, но его тут же вернули в кресло. — Слышь, майор, он тут пытается…
— «Слышь» будешь мамке своей говорить, — оборвал его белорус.
— Извините, господин майор, — забормотал Гусин. — Я привёз всё по его просьбе. Он — заказчик! Я только привёз!
— Этого — в соседний номер, — скомандовал майор. — Быстрый допрос. А вот с господином Разумовским мы поговорим отдельно. Как поступим? Поедем к нам в гости? Или решим всё здесь?
Один из мужчин под локоть вывел Гусина из номера.
Разумовский облизнул пересохшие губы.
— Что вы хотите? — пролепетал он.
— Хочу всё знать, — пожал плечами майор. — Передача у нас была такая. Всё значит всё. Что, где, когда, почему, как. И главное — зачем. Вы ведь не коллекционер. И вдруг крадёте произведения искусства. Из музея. Ай-яй-яй. Шалунишка. Нехорошо. Зачем вы это сделали?
Слово «украли» Разумовского неожиданно задело.
— Я не вор, — сказал он твёрдо, смотря майору в глаза. — Я не собирался ничего присваивать.
— Эту песню ты следователю петь будешь, — сделался жёстким майор.
— Я не вор. Я готов доказать в суде, — нервно выговорил хозяин номера. Страх его уже отпустил, только от адреналина слегка потрясывало.
— Суд — дело такое, — протянул майор. — У нас тут не Париж с Вашингтоном, у нас в судах порядок… Закон и справедливость. Не то что у вас там, на гнилом Западе. Говорить будем?
Разумовский тем временем думал. Как его взяли? Видимо, рука Москвы. Юрьев сумел каким-то образом собрать информацию и выйти на него. Что ж, он в своём праве. Всякий борется за счастье, как может. Он, Марк Разумовский, не смог. Что ж, хотя бы попытался.
Марк представлял, что может быть дальше. Минск — даже не Россия, это Белоруссия. Беларусь, как она теперь называется. Тут правит КГБ. Захотят — он отправится в какую-нибудь тюрьму и просидит там годы. МакБейнли пальцем не пошевелит, чтобы его выручить. Неудачников там не любят.
Что они знают? Скорее всего, самые общие вещи. Если сказать, что фотография и картина нужны были ему для шантажа, ему, скорее всего, поверят. И захотят отомстить. То есть он останется в белорусской тюрьме.
Может, предложить майору взятку? Пообещать долю? Вряд ли этот мелкий кагэбэшник не хочет стать по-настоящему богатым человеком. Но тогда придётся рассказывать всё. И возможно, потом этот неприятный тип его просто пристрелит. Ну или отправит в ту же тюрьму. А всем завладеет сам. Если он что-то попытается утаить, его опять же отправят в камеру и там будут выбивать признания. А когда выбьют, отпустить уже не смогут.
Выход просматривался только один. Неприятный выход, но лучших вариантов не было.
— Хорошо, я всё расскажу, — выдохнул Марк. — Но с условием. Это вопрос больших денег. Поэтому сейчас я позвоню в Москву господину Юрьеву. Его телефон у меня есть. Включу громкую связь. Можете записывать. Если нет, с Юрьевым рано или поздно свяжутся. — Он блефовал, но ничего другого ему не оставалось.
К его удивлению, майор кивнул.
— Так даже лучше, — сказал он. — Звоните.
Опер вытащил старый кассетный диктофон. Разумовский знал этот приём. Цифровую запись можно перемонтировать. Следы монтажа на магнитной ленте удалить невозможно.
15.30. Разумовский. Юрьев
Москва. Ул. Божены Немцовой, 24а. Арт-музей. Переговорная
— Кто? — не поверил Юрьев.
— Разумовский, — повторил голос из трубки. — Я понимаю, вы, возможно, удивлены. Но выслушайте. От этого зависит многое. Для вас и для меня.
Юрьев поставил свой телефон на громкую связь.
— Я нахожусь в Минске, — быстро заговорил Марк. — В гостинице «Вереск». Меня задержали. Белорусское КГБ. Со мной картина и фотография.
— «Правда» и «Небыль»? — почти спокойно уточнил Алексей Михайлович.
— Да. Но я не виноват. Поверьте: да, их украли… взяли по моей просьбе, но я — не вор. Нет. Обе вещи были бы возвращены банку. В любом случае.
— А зачем тогда их взяли? — поинтересовался Юрьев. — Чтобы мне и банку навредить и ваш проект передачи функций безопасности на аутсорсинг протащить не мытьём, так катаньем?
— Я не хотел вам ничего плохого. Возможно, Гусин, который, собственно, украл и организовал доставку сюда картины и фотографии, этого хотел, но не я. И проект мой тоже ни при чём. Хотя, признаюсь, мысли на этот счёт были. Дело в другом. Ничего личного. Мне нужно было получить своё. То, что мне принадлежит. Фамильное…