— Ну, может быть, — с большим сомнением сказал охранник. — Короче, у него там музейные документы сгорели. С тех пор огня боится. Разных датчиков у себя понаставил. И нам приплачивает за то, чтобы мы приглядывали. Схему для нас составил: если загорится, что выносить в каком порядке. И премию обещал.
— А воровства не боится? — поинтересовался Иван Иванович.
— Не особенно. У нас последняя кража в позапрошлом году была. Какие-то крадуны по лестнице через забор перебрались, в генеральский дом через крышу влезли. Много чего взяли. Часов коллекцию, денег уйму. Миллионов двадцать, говорили. Генералы у нас богатые сейчас пошли. Он даже заявлять не стал… Потом нашли.
— Что нашли? — спросил Гоманьков.
— Гавриков этих. Крадунов. У генерала-то в гостиной шкафчик был с вискариком. Они бутылочку-то и прихватили. Позарились. Отъехали в область, решили успех обмыть. Ну прям как дети малые. Только в той бутылке вискарь отравлен был. Генерал-то жёсткий человек был. Не дай бог. Три войны прошёл. Ну и крысиного яда в бутылочку-то засыпал. Для гостей, значит. Говорит: «Я — марксист. Я всё предвидел». Считаю, правильно… Осторожно, тут ступенька… А старичок здесь живёт на постоянке, летом и зимой. Выезжает редко. Сейчас, правда, уехал…
— Уехал? Мне не сказали, — напрягся Гоманьков.
— Ну да, укатил куда-то, — подтвердил охранник. — Срочно так собрался — и нет его. Да так даже и лучше, чего зря человека беспокоить… А вот и дом.
В темноте угадывались очертания кирпичного строения — большого, но без архитектурных излишеств. Света не было ни в одном окне.
— Сейчас мы тут всё включим, — обнадёжил охранник, возясь с замком. — Не курите только, противопожарная сигнализация работает. Где же тут, чёрт… А, вот! — Он нажал на что-то, загорелся свет.
Через несколько минут подтянулись остальные. Можно было приступать.
16:00. Степаниди
Москва. Улица Трублаини, д. 7.
Кафе «Победитель»
Георгий Константинович Степаниди был Львом по гороскопу и в точности соответствовал обычным описаниям этого знака, только помноженным на десять. А именно — он был обаятелен, жизнелюбив, самовлюблён и считал себя гением. Последнее было правдой. Степаниди действительно без всяких скидок был гениальным фотографом-портретистом, занявшим достойное место в истории фотографии. По мировым меркам его имя находилось где-то в первой пятёрке. Сам он без особого смущения ставил себя на первое место — именно как портретиста. По крайней мере из современных. За Ричардом Аведоном он признавал несколько удачных снимков, Ирвина Пенна считал позёром, Антона Корбейна — нераскрывшимся талантом, увлечённым не самыми интересными типажами. Однажды он порвал отношения с юной поклонницей, которая осмелилась сравнить его работу с какой-то дешёвой халтуркой Хельмута Ньютона: Степаниди считал Ньютона профанатором высокого искусства. Что касается современных модных фотографов, то их он не ставил вообще ни во что и говорил, что с появлением «цифры» подлинное искусство светописи — так он именовал художественную фотографию — умерло.
Степаниди был родом из Кишинёва. В Москву он перебрался в пятидесятые, а в шестидесятые его снимки уже шли на ура в столичных изданиях. Слава росла и ширилась, работы молодого таланта стали выставлять за рубежом, их начали охотно приобретать музейщики и коллекционеры. Ещё в советское время обаятельный и общительный фотохудожник, умевший ладить со всеми, в том числе с партийным руководством и чекистами, ухитрился объездить полмира. Снимал великих — и Жака Ширака, и Юла Бриннера, и Акиру Куросаву, и даже Феллини и Софи Лорен. Что касается советской элиты, то Степаниди работал практически со всеми и знал почти всех. Соответственно, с ним и считались. При этом, что поразительно, фотограф умудрился не нажить серьёзных врагов: люди почему-то воспринимали его счастливую судьбу и комфортную жизнь как должное. Возможно, потому что он сам относился к ней именно так — как к естественному фону своего творчества. Которое было для него чем-то неизмеримо более важным, чем известность, дружеский круг, женское внимание и хороший стол.
Что касается стола: Георгию Константиновичу приходилось сиживать за очень разными столами, в том числе в местах всемирно известных. В Москве он одно время был завсегдатаем знаменитого ресторана Центрального дома литераторов, кафе и клуба при нём. Охотно проводил время в Пёстром зале, среди автографов знаменитостей и в окружении их же. За столиками можно было увидеть неизменно пьяного поэта Старшинова и трезвенького сценариста Каплера, славного моряка Григория Поженяна, которого кто-то из весельчаков предлагал женить на престарелой Мариэтте Шагинян, пародиста Александра Иванова, мастера весьма изощрённых розыгрышей композитора Богословского, Беллу Ахмадулину, её мужа Евгения Евтушенко. Со всеми он был «на ты». В славном этом заведении обсуждались так называемые творческие планы, завязывались романы, выяснялись отношения, случалось, доходило до рукоприкладства… Степаниди там знали и любили, он пользовался неограниченным кредитом.