— У нас есть решение этой проблемы, — сказал Юрьев.
— Точно есть? Или… в процессе? — Силва подался вперёд, очень внимательно следя за реакцией собеседника.
— Есть, — уверил его Юрьев. — Можно сказать, решение нашлось.
— Оно достаточно… надёжное?
Мужчины прекрасно понимали друг друга, но избегали прямых вопросов.
— Лучше только оригинал, — подтвердил мысли босса Юрьев. — Но фото нужно отправить немедленно дипломатической почтой. И об этом никто не должен знать. Это важная часть плана.
— Надеюсь, ты понимаешь что делаешь, Алекс, — вздохнул Силва. — Хорошо. Мы пойдём навстречу. Но ты должен понимать…
— Да?
— Если конфликт не разрешится благополучно и сохранится угроза скандала, нашего посла, министра экономики и всех, кто должен приехать из Португалии, Германии, Франции, Италии, Англии, из других стран, на вашем торжественном мероприятии в Москве не будет. Это понятно?
— А что тут не понимать?
— Разумеется, в этом случае я и мои заместители тоже вряд ли сможем посетить ваш юбилей.
— Ясно.
— Группа не должна быть замешана в скандале.
— Если он случится, я подам в отставку.
По глазам собеседника Юрьев понял, что тот ждал этих слов. Однако Силва покачал головой.
— Мы уже обсудили этот вопрос, — сказал он. — Нет. Твоя отставка никому не на пользу. Ни банку, ни Группе. Ты останешься. Если будет скандал, мы постараемся сгладить последствия. Но ты тоже должен постараться.
Юрьев почти физически ощутил, что Антонио чего-то недоговаривает. Не лжёт, нет, но всего не говорит. Тем не менее главное он услышал: решение принято, крайним в этой ситуации его делать не будут.
Он молча встал и протянул руку. Собеседник так же молча поднялся и крепко её пожал. Мужчины договорились.
Теперь можно было расслабиться. Может быть, даже нормально поесть.
Силва энергично общался с официантом на португальском, когда у Юрьева зазвонил телефон.
Звонил Зверобоев.
— Лёша, — сказал он после обычных приветствий. — У меня два вопроса. Первый: тебе удалось договориться?
— Да, — сказал банкир, — вот только что.
— Хорошо. И второй. По некоторым причинам я решил, что мне нужна консультация по коммерческой стороне художественной фотографии. Порекомендуй толкового человека и свяжи меня с ним.
— Я же тебе сто раз рассказывал, — удивился Алексей Михайлович.
— Вот именно, сто раз. В разных разговорах. Когда-то, — сказал Зверобоев. — А мне нужно сейчас. Один раз. До слёз понятное объяснение. И чтобы я мог задать вопросы.
Юрьев вздохнул. Он знал принципы Зверобоева. Информацию он предпочитал получать от лучших специалистов, в нужном объёме и в нужное время.
— Тогда тебе — к Лобанову, — сказал он. — Мы привлекаем его для консультаций по нашей банковской коллекции. Я ему позвоню. Когда ты сможешь с ним встретиться?
— Имя, отчество, научное звание? — уточнил Зверобоев.
— Виктор Алексеевич Лобанов, профессор. Так когда ты сможешь?
— Желательно сейчас. Вообще — сегодня. Времени мало.
— Хорошо, я тебе сейчас пришлю эсэмсэку с его мобильного и предупрежу его, что ты ему будешь звонить, — пообещал банкир.
— Счастливо.
14:00. Степаниди
Москва. Улица Полины Подбойской, д. 15, стр. 6, кв. 4
Степаниди разбудил солнечный зайчик, попавший прямо в глаз. Это был не первый утренний свет. Фотограф почти всегда любезно позволял солнцу вставать раньше, чем он сам.
Лучику в комнате было не место. По внутренним часам Георгия Константиновича на дворе стояло раннее нью-йоркское утро. Но реальность на этот раз сопротивлялась. Она утверждала, что на дворе московский осенний день.
Тяжело вздохнув, Степаниди рывком сел на кровать, упёр ноги в пол. Он старался не шуметь, зная, что кто рано встаёт, тот других достаёт. Нащупал тапочки. С кряхтением посмотрел, чьи — его или Али? Оказались, Алькины. Смешные, с ушками и глазками. Но вспоминать, куда он дел свои, не хотелось, а Алинины были безразмерные. Значит, будут его. Кто первый встал, того и тапки.
Шаркая ногами, Георгий Константинович добрался до ванной комнаты, по-быстрому умылся. Его полотенца и зубная щётка были на месте. Что и неудивительно: их он здесь оставлял вчера. Как и халат. В кармане которого должны лежать «Парламент» и зажигалка.
Лицо в зеркале ему не понравилось. Растрёпанная седина, тяжёлые синяки под глазами. Характерная линия щёк и подбородка — лицо ещё не превратилось в грушу, но к тому всё идёт. Здоровенный нос. Кто-то ему говорил, что нос растёт всю жизнь. Кажется, Аля. Наверное, вычитала в каком-нибудь дрянном женском журнальчике, там чего только не пишут.