Из центра хорошо виднелась новенькая стеклянная башня, в ней-то и располагался основной офис Группы, от стен которого Юрьев отправился на прогулку.
Алексей Михайлович испытывал к зданию сложные чувства. С одной стороны, архитектурное решение было удачным: стеклянная игла под голубым небом, в которой отражались кусочки облаков, смотрелась прекрасно. С другой — здание даже и не пыталось вписаться в старую архитектуру. Оно откровенно доминировало над ней. Был в этом какой-то вызов тому спокойствию и уюту, которые Юрьев так любил. Время неумолимо двигалось вперёд, и надо было возвращаться.
Через двадцать минут банкир подходил к главному входу в основное здание. Попутно подумав, что у архитектора хватило вкуса и такта не делать огромное крыльцо, на которое надо карабкаться минуты три. Здесь было всего десять ступенек. Подниматься по ним московский визитёр не стал: он решил подождать Моту Рибелу на улице. Его чёрный, сверкающий «БМВ» с заблаговременно загруженным в него багажом уже стоял наготове. В том, что ждать не придётся, Алексей Михайлович был уверен. Рибелу был человеком старой школы и ценил точность.
Ровно в шесть вечера, как договаривались, — секунда в секунду, — когда Юрьев ступил на первую ступеньку, раскрылись стеклянные двери фойе. На крыльцо вышел Мота Рибелу, как обычно в сопровождении помощника с портфелем.
— Алекс! — обрадовался старик. — Давно ждешь?
— Секунд пятнадцать, — улыбнулся московский гость.
Мота расхохотался и протянул руку для рукопожатия. В Европе, а тем более в Южной, руки жмут обычно при совершении сделки или для закрепления какого-нибудь договора. Здороваться за руку тут не принято. Но Рибелу знал русские обычаи и всегда приветствовал банкира из Москвы рукопожатием. Причём правильным рукопожатием — коротким и крепким. Не протягивал пальчики для формального прикосновения, но и не тряс кисть собеседника по пять минут.
— Едем, самолёт уже ждёт. — По-английски Мота изъяснялся неплохо, но, в отличие от Силва, с таким сильным акцентом, что порой приходилось догадываться, что он имел в виду.
Юрьев скользнул на заднее сиденье комфортного автомобиля, Рибелу опустился рядом, а его помощник занял место впереди. Машина мягко тронулась.
Рибелу напоминал средневекового пирата. Старику стукнуло уже шестьдесят семь. Но годы не слишком сказались на его облике. Поджарый, почти костлявый, но с широченными плечами. Густые волосы едва не до плеч, зачёсаны назад. Несмотря на возраст, чёрные как смоль, и только на висках серебрились пряди. Очень смуглое от природы лицо. Вот с лицом время поработало крепко. Глубокие складки и морщины бороздили щёки и лоб. Но даже в них не могла скрыться главная примета португальца — шрам, пересекающий левую бровь и скулу. Мота никогда не рассказывал, где он его приобрёл. Больше всего отметина смахивала на след сабельного удара.
— Я слышал, в Москве проблемы, Алекс? — дипломатично поинтересовался Рибелу. Настолько дипломатично, что Юрьев насторожился. Нельзя сказать, что руководитель службы безопасности Группы обычно рубил правду-матку в глаза, но всё же он был человеком достаточно прямолинейным и предпочитал сразу расставлять точки над i. Если бы Мота знал русский, он бы обязательно ставил точки и над буквой «ё».
— Мы их решаем, — так же уклончиво ответил банкир.
Рибелу понимающе кивнул:
— У нас будет время поговорить в самолёте.
Уютный городишко Порту, в который предстояло лететь попутчикам, располагался в трёхстах километрах от столицы. Второй по величине город страны, раскинувшийся на берегу реки Дору неподалеку от её впадения в Атлантический океан. Прекрасное место, чтобы совместить полезное с приятным — работу с отдыхом.
Юрьева пригласили выступить перед собравшимися как представителя банка с самой мощной службой безопасности. Этот факт никто не оспаривал. В Группе знали, что в области балета и по части силовых структур Россия даст сто очков вперёд не только Португалии, но и любой европейской стране. Алексей Михайлович понимал, что причина назначить его одним из ключевых выступающих кроется не только в признании высочайшего уровня профессионализма службы безопасности российского банка. До сих пор в Европе бытовало мнение, что в России очень страшно. Там стреляют и грабят. И дескать, если русские смогли обезопасить свой банк в таких трудных условиях, то их опыт особенно ценен.
Это было смешно и немного обидно. Юрьев даже подумывал отказаться от такого «лестного» предложения, но Гоманьков ему посоветовал ехать. В Лиссабоне повеяли ветры перемен. Неприятные ветры, которые вполне могли долететь и до Москвы.