Ну, тьфу, то есть как старая… Не отличишь от настоящей. Посыхалин ваш гений точно был. Зря его… — Зверобоев повернулся. Офисное креслице под ним скрипнуло. — И ещё одно. Теперь я почти уверен, что фотография и картина не уничтожены.
— А как же пожар на стройке? — поинтересовался Юрьев. — Ты же сам мне говорил, что сожгли нашу «Правду», скорее всего? И «Небыль» с ней заодно.
— А вот это мы разъяснили, — с удовольствием сказал Гоманьков. — Рабочие украли бидоны с краской и продали их налево. Чтобы замести следы, подожгли сарай, где краску хранили. Но подожгли хреново. Половина сарайки сгорела, и всё. Там гореть особо-то нечему было. Нашему человеку бригадир рассказал.
— А что с рабочими? — поинтересовался Юрьев, любивший во всём завершённость.
— Не знаю. Какие-то таджики или узбеки были… какой с них спрос?
— Хорошо, если так, — с сомнением сказал банкир, вставая. — Всё, что ли, рассказали?
— Всё, что могли, — сказал Зверобоев. — И вот ещё. Пока вся эта история не кончится, относись к себе, как к неразряженной гранате. Рвануть может в любой момент. Чеку не выдергивай. И в людей не бросайся.
— Вы мне только тогда злодея найдите и поближе подведите. Вместе взорвёмся. Оба полетим. — Юрьев завершил разговор на позитивной ноте. Теперь у него появилась робкая надежда выкарабкаться.
Настроение улучшилось, но в общем мажорном настрое слышались и кое-какие минорные нотки. Выйдя из музея и усевшись в машину, банкир попытался сосредоточиться, прислушаться к тому, что говорил внутренний голос. Голос сначала не отзывался. Спал, наверное. Но Юрьев в конце концов сумел разбудить его. Он вдруг ясно даже не осознал, а ощутил, что возникшая у него недавно мысль о том, что с Гоманьковым что-то не так, не даёт ему покоя. И является источником беспокойства, как заноза в попе. От этой занозы надо было избавиться. Но как? Хорошо бы посмотреть на начальника безопасности свежим, незамыленным, непредвзятым взглядом, как бы со стороны. Юрьев попробовал и бросил эту затею, потому что понял, что у него не получается. Слишком долго они работали вместе бок о бок, слишком доверял банкир своему коллеге. Нет, он знал о том, что безопасник не так прост, как кажется, и что у него есть какая-то своя повестка, что он себе на уме, но всё было в пределах нормы.
Наверное, тут имеет место нечто вроде стокгольмского синдрома. Руководитель организации настолько зависит от руководителя службы безопасности, что, подобно заложнику, подсознательно начинает испытывать искреннюю симпатию к захватившему его лицу. Такое чувство некоторым помогает выжить. Террористы, ощущая, что заложники относятся к ним по-доброму, а не враждебно, в какой-то момент могут сжалиться над бедолагами, хотя подобное происходит не всегда. Так и в банке. Первомулицу не остаётся иного выбора, кроме как искренне любить своего руководителя службы безопасности. А что с ним ещё делать, не рубить же на котлеты, как сказал мсье Боярский своей невесте Двойре в пьесе Бабеля «Закат». Если начать испытывать к безопаснику иные чувства, тот рано или поздно почувствует или узнает определёнными специфическими методами, сам занервничает, забеспокоится — и вот тогда жди беды. В стремлении обеспечить безопасность своего рабочего места он может чёрт-те куда зайти. Мозги у чекистов и полицаев устроены по-особому. Они легко придумывают какие-то немыслимые комбинации (их этому обычно учат), и глядь — у тебя уже проблемы. А он тут как тут. Может помочь. А может и добить. Ну как не полюбить такого человечка?
Если начинаешь сомневаться в том, любишь или нет, лучше сразу его менять. Но и тут проблемы. Безопасность прежде всего работает на стабильность позиции своего руководителя, а не на первое лицо. Главную угрозу безопасность видит в том, что первое лицо захочет её, безопасность, поменять, перетрясти и делает всё, чтобы даже сама мысль об этом не пришла в голову большому начальнику. А если и пришла, то лучше бы первым на выход с вещами пошёл сам начальник, а не подчинённый. Устроить ему проводы можно многими способами. Руководители, правда, тоже непросты и принимают свои контрмеры. В итоге люди сосуществуют вместе долгие годы. Тандем. Система сдержек и противовесов. Брак по любви и по расчёту одновременно. Попытка поменять хоть что-то с обеих сторон чревата непредсказуемыми последствиями, как ядерная война. Неизвестно, кто выживет. Скорее всего, танцевать будут все. Так что про руководителя службы безопасности лучше лишнего ничего не знать. А то потом его любить искренне не сможешь. И тем не менее в критической ситуации никакая информация лишней не бывает.