— Садитесь.
— Сначала я должен объяснить вам, ваше королевское величество…
— Та-та-та! Я же сказал: «Садитесь».
Узнали ли присутствующие, как и он, мэтра Бонифаса? Королевский наряд преобразил его, но это его борода, правда, аккуратней расчесанная, его кустистые брови. На Бонифасе королевский наряд, пурпурная мантия, на голове корона, в руке скипетр. Произнося «Та-та-та», он слегка постукивает им по плечу Франсуа, и его лицо, нарумяненное, как у карточного короля, выражает неподдельное веселье. Вот почему присутствующие не узнали его — из-за нарумяненного лица и плотоядной улыбки!
— Мой юный друг!
— Простите! Я вам не…
— Та-та-та-та!
Бац! Сильный удар скипетром по голове. Опустив глаза, Франсуа с испугом замечает, что он в кальсонах. Ему нужно было дать время одеться: нельзя же появляться перед королем в кальсонах. Франсуа приходит в полное замешательство.
— Молчать! Эй, вы там, в глубине зала, потише!
Франсуа оборачивается и видит лишь головы, сотни голов: должно быть, вслед за ним в просторный зал с черными деревянными панелями, похожий на кабинет мэтра Бонифаса, вошли еще люди.
— Нравственная жестокость… Вы страдаете нравственной жестокостью, мой юный друг. Ха-ха! Суд приговаривает вас к двадцати годам больницы… Сестра Адония, уведите осужденного…
— Месье, месье, уже восемь.
Около Франсуа суетилась старая служанка с набережной Кожевников.
— Какой костюм вам приготовить? Вам надо бы принять ванну. Постель совершенно измята. Вы, наверно, всю ночь ворочались.
— Какая погода?
— Дождь.
Черный костюм — это, пожалуй, слишком мрачно. У него будет вид… Тогда серый?
Впрочем, его присутствие в суде не обязательно. Мэтр Бонифас даже уговаривал его остаться дома:
— Вас не вызвали ни прокурор, ни защита. Я предпочитаю в случае надобности воспользоваться вашими письменными показаниями, чем видеть вас свидетелем в суде. Если председательствующий — это в его компетенции — решит вас заслушать, я сразу же позвоню. Будьте дома.
Все это смахивало на похороны. По дому гуляли непривычные сквозняки. Старая служанка плакала. С Франсуа говорила так, словно на нем траур.
— Вам надо поесть. Это вас подкрепит.
Он отпустил служащих. В кабинете было пусто. Привычный гул завода смолк.
Потом на машине приехали Феликс с Жанной. Феликс, серьезный, встревоженный, с беспокойством оглядел брата, расцеловал в обе щеки.
— Как самочувствие, бедный мой Франсуа?
Феликс оделся тщательней, чем обычно. Жанна тоже. Она была вся в черном. Оба ехали во Дворец: их вызывали в суд.
— Ты будешь держаться спокойно, правда? — повторяла Жанна. — Уверяю тебя, все кончится хорошо. Кстати, я получила от мамы телеграмму.
Она протянула Франсуа голубой листок.
СИЛЬНЫЙ ПРИСТУП РЕВМАТИЗМА ТЧК ПРИЕЗД НЕВОЗМОЖЕН ТЧК ПОСЛАЛА БОНИФАСУ СПРАВКУ ВРАЧА ЗПТ ПИСЬМЕННЫЕ ПОКАЗАНИЯ ТЧК ТЕЛЕГРАФИРУЙТЕ РЕЗУЛЬТАТ ТЧК ЦЕЛУЮ МАМА.
Все посмотрели на часы. Без десяти девять. Судебное заседание начинается в девять.
— Феликс, как только дашь показания, сразу же звони.
Марта приехала из Каштановой рощи на автобусе Ее также вызвали в суд. Жак остался дома с Кло.
— До скорого.
Все тщетно пытались улыбаться. Тонкие струи дождя мыли оконные стекла. Редкие пожелтевшие листья цеплялись за черные ветви деревьев на набережной. Прямо напротив дома неподвижно стоял рыболов с удочкой, казавшийся огромным в своем непромокаемом плаще. Он не сводил глаз с поплавка, окруженного мелкой рябью.
— Месье следует чем-нибудь заняться — так время пройдет быстрее.
Спал Франсуа плохо, размышлял слишком долго, голова у него была пуста, губы запеклись. Он расхаживал перед телефоном, ожидая звонка и сгорая от желания быть немедленно вызванным во Дворец Правосудия.
— Два заседания, не больше, — объявил мэтр Бонифас. — Учитывая, что моя подзащитная полностью признала себя виновной, прокурор отказался от допроса большинства свидетелей. Я последовал его примеру. Чем меньше свидетелей, тем легче защите: у адвоката развязаны руки.
Франсуа сказал, что будет ждать приговора в маленьком кафе неподалеку от Дворца Правосудия.
— Вы слишком известны в городе. Вас сразу узнают и увидят в вашем поведении отсутствие чувства собственного достоинства.
Что мэтр Бонифас заставил его написать под диктовку? Франсуа сопротивлялся. Он находил формулы несуразными и бесконечно далекими от действительности.
«Повинуясь голосу совести, перед богом и людьми…»