После чемпионата-84 Садырин вызвал к себе Дмитриева, Тимофеева и меня. И спросил: «Ну что, молодые, машины брать будете?» У нас рты открылись, мы чуть, извините, в штаны не наложили от счастья. Мы же ни о чем таком даже не думали. Нам — машины?! Да мы были счастливы, что нам вообще дали играть в этой команде! Я отыграл 19 матчей.
И, поскольку провел более половины чемпионата, получил золотую медаль. Из-за этого правила у нас только 13 человек получили золото. И это, кстати, тоже сказалось на моральном духе и единстве — кто-то из ветеранов, игравших за «Зенит» куда дольше нас, обиделся…
Есть расхожая фраза: в футболе мелочей не бывает. Да разве только в футболе? Ремарка Баранника насчет медалей — наглядная иллюстрация. Любой разлад начинается с малого. А дележка славой способна уничтожить коллектив изнутри как ничто другое.
Сейчас после победы какого-то клуба в чемпионате страны медалей выпускается столько, сколько закажет сам клуб. Недавно меня поразило, например, признание 17-летнего защитника ЦСКА Георгия Щенникова, что в 2008 году ему, не сыгравшему в чемпионате России ни единого (!) матча, вручили серебряную медаль. Авансом, как мотивацию на будущее.
В советские времена было иначе, и являлось виной не «Зенита», а директив той эпохи. Так что «медальные» обиды были неизбежны.
А вот катастрофу, связанную с распределением благ, в «Зените» вполне можно было миновать. Заговорив о том, что напрасно это было поручено Садырину, полузащитник был прав. Учел же, к примеру, этот фактор Дик Адвокат, настояв на том, чтобы с первого же его матча во главе «Зенита» основные и запасные игроки получали одинаковые премиальные за победы! И обстановку внутри команды это сразу улучшило. В ту пору же, как подтвердил мне Баранник, попадание в состав влияло на заработок.
Все это вылилось в то, что с какого-то момента каждый в «Зените» стал сам за себя. И на поле, и в быту.
Розенбаум:
— Побеждает команда. Если бы мне дали на мой музыкальный коллектив пару машин, то я мог бы, конечно, раздать их «за заслуги перед Отечеством» — тем, кто дольше всех со мной проработал. Но я бы поступил иначе. Я бы взял деньгами и раздал всем поровну. И коллектив бы сохранился. Павел Федорович, видимо, этого не понял.
Дмитриев, оказавшийся в «молодежной» категории и не получивший ничего, объяснил, что означала тогда для футболиста покупка машины:
— Зарплата у всех была одинаковая — по 250 рублей, плюс премия рублей сто. Только у нас и у «Спартака» были такие маленькие оклады. Все остальные клубы получали по две-три доплаты на разных предприятиях своих городов. У того же «Шахтера», где шли доплаты от шахт, выходило по тысяче в месяц. В «Зените» мы о таком и мечтать не могли. Да и загранпоездок (где можно было продать икру с водкой, купить аппаратуру и перепродать ее по более высокой цене в Союзе. Этим занимались все спортсмены. — Прим. И. Р.) у нас почти не было.
Поэтому возможность заработать была только при перепродаже машины. Схема была одна и та же. Человеку выделяют машину, которую он должен выкупить. Он приходит к одноклубникам и друзьям, занимает у них деньги, чтобы собрать 15 тысяч — столько тогда стоила «Волга». После покупки продаешь ее за тридцать, а на эту разницу покупаешь в квартиру мебель, многое другое, возвращаешь деньги. Ни у кого не было секретов, зачем игрок приходит и берет в долг. Мы тогда и представить себе не могли, что за границей никто не интересуется тем, сколько получает партнер по команде, и у всех — разные зарплаты.
Баранник:
— Несмотря на вызов к Садырину и его обещание, машин никто из нас так и не получил. Зато в команде появились новые люди, которых приглашали как раз «под» машины и квартиры. Мы же, молодые питерцы, можем и подождать. Партийный руководитель Ходырев (Владимир Ходырев был вторым секретарем Ленинградского обкома КПСС, а с 1983 по 1990 год — председателем Ленгорисполкома. — Прим. И. Р.) так нам и говорил: «Ты же здесь родился, ты за памятники должен играть!» Еще этот человек запомнился тем, что приходил на базу и рассуждал: «Что-то вы головой плохо играете. Павел Федорович, а вы им домашнее задание даете?»
А насчет тех машин — никто тренера за язык тогда не тянул. В 84-м мы от такой перспективы ошалели, 85-й еще как-то перетерпели. Пошел 86-й. Мы стали взрослеть, уже появились семьи, дети, надо было как-то материально себя обеспечивать. И я стал ходить к Пал Федорычу и напоминать: «Ну а что с машиной?»
Поначалу делал это очень аккуратно. Потом немножко настойчивее. А потом уже, может быть, и нагло. Мы тогда не учитывали, что тот же Садырин машину не может сам нарисовать и вручить. Думали только об одном: есть обещание, и оно должно быть выполнено. Пал Федорыч сначала отшучивался, потом отвечал с раздражением. А однажды и вовсе перешел на ненормативную лексику. Я никогда и представить не мог, что между нами может такое произойти. Но еще больше, чем мата с его стороны, я не мог предположить, что сам отвечу ему тем же…
Дмитриеву машина досталась только в марте 87-го, когда он поставил перед Садыриным ультиматум: или машина, или уход в «Динамо», куда его активно звал тренер Эдуард Малофеев. Сбылась поговорка о том, что обещанного три года ждут.
— Меня вызвали и сказали: вот твоя машина, — говорит Дмитриев. — Я спросил — а где Баранника? Садырин ответил, чтобы я за себя беспокоился, а с Баранником он сам разберется. В такой обстановке мы как футболисты уже не прогрессировали, а деградировали.
По словам Мельникова, на команду после чемпионства выделили пять или шесть «Волг» и столько же квартир. Он, ветеран команды, получил «двушку» в 81-м, после бронзы. Тогда у него уже был один ребенок, в 85-м родился второй. Несколькими месяцами ранее, когда жена Мельникова уже была «в положении», футболист подошел и попросил в связи с новыми обстоятельствами расширить жилплощадь. Ответ был такой: «Пока нет двух детей — не положено». В результате, когда мы не очень удачно выступили, эту квартиру по срокам отодвинули, а потом я закончил карьеру. И так ее и не получил.
— Все ожидали, что за 1984 год каждому достанется что-то приличное, — вспоминает Мельников. — Но потом начали откладывать: один, мол, плохо играет, недостоин. Другой нарушает режим — и так далее. Этот шлейф, насколько знаю, тянулся и дальше, после моего ухода.
Бесконечно так продолжаться не могло. Свою версию того, что стало последней каплей в 87-м, выдвигает Орлов:
— Борис Чухлов должен был получить «Волгу» ГАЗ-24, подошла его очередь. И тут Садырин говорит: «Мой помощник Миша Лохов отдал всю жизнь футболу и "Зениту". Вы еще заработаете себе на машину, а эту отдадим ему». Это вызвало страшное негодование в команде, тем более что Пал Федорыч успел кое-кого обвинить в продаже игр. Это было где-то в марте.
А до этого, в межсезонье, еще была поездка в Японию. И там всех игроков возмутило, что они получили мизерные суточные, на которые ничего невозможно было купить, а Садырин вез обратно два видеомагнитофона. Они были этим очень задеты.
Баранник:
— Точно не помню, но, может, кто-то действительно видел, что он везет дорогостоящую аппаратуру, тогда как мы получили по 15 долларов суточных на всю поездку и купили какие-то безделушки женам. Лично я — не видел. Но прекрасно помню весь этот цирк как мы продавали за границей водку с икрой, чтобы у нас были хоть какие-то деньги. Все это сейчас можно вспоминать даже со смехом. Однако тогда, если видел, как кто-то из руководства тянет за собой какой-то багаж, разговоры на эту тему неизбежно велись.