— Вам известно, что вас ожидает?
— Конечно.
— И вы не боитесь смерти?
— Нет. Я не верю в сказки о Боге, душе и прочем. Меня ничего в этой жизни не держит. Я устал и хочу умереть.
В это мгновение снова щелкнул замок. Дверь открылась, и писатель услышал голос Прыгунова.
— Время вышло. Алексей, выходи.
— До свидания, — произнес Алексей Борисович.
— Скорее, прощайте, — насмешливо отозвался граф.
Писатель вышел. Тюремщик поспешно закрыл за ним дверь.
«Глаза. Как похожи у них глаза, — повторял про себя писатель. — Какой ужасный холод ощущается во всех его мыслях. Впрочем, был ли он откровенен со мной?»
— Человек этот явно психически ненормален, — сказал он Прыгунову.
— Конечно, — согласился Вадим Никитович. — Нормальный никогда бы не сделал того, что совершил он.
Обратно ехали тем же составом.
— Я вот что узнать хотел, — обратился к писателю Саблин, когда автомобиль выехал за пределы Бутырской тюрьмы. — Известно ли вам, что в Рязани задержан ваш знакомый, Тамеркаев Визирсолтан?
— Нет. Я не слышал об этом.
— Да ну! Серьезно? — удивленно спросил Прыгунов.
— Совершенно серьезно, — ответил полковник. — Он задержан в Рязани местным отделом полиции и по-моему приказу сегодня будет доставлен в Москву. Я вот вчера пересмотрел его дело. Почитал ваши показания, господин Борин. Гм! Оказывается, вы признаете, что лично принимали деньги от этого бандита. Так ли это?
— Кажется, так.
— Кажется? Или получали?
— Получал, — отвлеченно ответил писатель.
— Так позвольте мне узнать, за что же вы были у него в такой милости?
— Я когда-то помог ему. Потом он помогал мне.
— Помогал? Хорошо. И много он вам так помогал? Сколько всего вы получили от него денег?
— Этого я не помню. Это было очень давно. Разве это имеет значение?
— Для нас все имеет значение. Но меня удивляет другое. Вы, такой праведный человек и брали бандитские деньги?
— Да, брал. Я тогда много работал. Писал. Но меня почти не печатали. У меня росли сыновья. Мне нужны были деньги.
— А кому они не нужны? Что ж, все ясно, господин Борин. Придется нам все-таки с вами встретиться еще раз.
— Да оставь ты его, Савва Данилович, — вмешался в разговор Прыгунов. — Дело-то уже прошлое. Не до того ему сейчас.
— Всем нам не до того, — важно заметил Саблин.
— Расскажи лучше, как чеченца поймал?
— Задержан в Рязани, — оживился Савва Данилович. — Дело, в общем-то, оказалось плевое. Избили его свои, его же подручные. Избили и сдали властям. Жеребенок, которого они выкрали, — оказался уродом. Чеченец за него Бог знает сколько денег хотел отхватить. Мужичков для дела набрал. Наобещал им с три короба. А денежки-то тю-тю. На жеребенка, видать, покупатель был. Да, судя по всему, отказался. Он-то, чеченец, в конце что удумал? Хотел жеребенка обратно Прошину на завод продать. Выкуп хотел стребовать. А тому до того ли теперь? Знаешь ведь, что в Саранске творится?
— Да уж слыхал.
— То-то. К тому же жеребенок-то никудышный. И не нужен он никому. Ну, а мужички, что с чеченцем-то были, видать, осерчали на него. Денег-то обещал, а не дает. Уж не знаю, чего у них вышло, но отметелили они его здорово. Избили, посадили на этого прошинского горбунка и пустили по миру. Так что не повезло дружку вашему, господин писатель, не повезло.
— Значит, у тебя кругом удача, Савва Данилович, — язвительно сказал Прыгунов. — Маньяк, да еще чеченец. Прошин, поди, за поимку вора немалую сумму пообещал. Вот интересно теперь, заплатит ли?
— Не за деньги служим, — гордо ответил Саблин и замолчал.
ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ
ДОЖДЬ
К вечеру следующего дня долгожданный ливень обрушился на город. Холодный ветер подул с востока, молния разорвала тяжелые мрачные тучи, пролетела над пыльными крышами, и с первым ударом грома косые бесконечные струи ударили о землю. В один миг все стало мокрым и серым. Шум воды поглотил прочие звуки. Улицы опустели — давно ждавшие дождя люди разбежались по своим домам.
Гроза длилась не более часа. Затем небо посветлело, а дождь все еще продолжал идти.
Алексей Борисович сидел на кухне в своей квартире. Когда в дверь позвонили, он слегка вздрогнул и поднялся.
Он прошел в коридор и взглянул на свое отражение в зеркале. Был он в том же костюме, что и сутки назад, — за все это время он не раздевался и не менял одежды. В дверь опять позвонили, затем еще и еще. Писатель наконец повернулся и поспешно пошел открывать.
На пороге стоял Прыгунов.