И я не знаю, как изменить такой образ мышления у своего отца.
Но теперь это чувство душит меня, и всё, от чего я пыталась убежать, догнало меня здесь.
ГЛАВА 42
Доусон
Моё нутро буквально кипит от злости на следующий день, когда я вижу её идущей с другим мужчиной. Ревность — чувство мне не знакомое, но сейчас я ощущаю её каждой клеткой. Так вот почему она отменила встречу прошлой ночью? Она была на свидании с кем-то другим?
Я наблюдаю за ними с машины несколько минут, пока они не начинают останавливаться у разных магазинов. В конце концов я выхожу из машины и решаю подойти.
Подойдя сзади, я слышу её смех на что-то, что сказал этот тип, и ненавижу, что кто-то другой смог её рассмешить.
Я что блядь начинаю влюбляться в неё?
Я не должен. Ей наверняка захочется больше жизненного опыта, прежде чем она просто остановится на мне. Я был её первым и единственным, и я знаю, как её тянет к новым открытиям. Она задаёт мне такие вопросы, которые обычно в двадцать с небольшим обсуждают с лучшими друзьями. Да что там, такие вопросы задают подростки.
С одной стороны, мне нравится, что она доверяет моему мнению, но другая часть меня задается вопросом, почему ей никто не рассказал этого раньше. Разве она жила настолько под защитой? Я понимаю, что её семья — из тех, где слово отца — закон.
Но потом я вспоминаю Райю и задаюсь вопросом, почему Хани не такая же.
И не то чтобы я хотел, чтобы она была как Райя. По крайней мере, в плане прямолинейности, которой у Райи намного больше, чем у более сдержанной Хани. Ну, сдержанной — по отношению ко всем, кроме меня.
Она снова смеется, и я в этот момент касаюсь её плеча. Она поворачивается, и рука мужчины по-прежнему держит её под руку. И, когда он оборачивается вместе с ней, я понимаю, что это не просто кто-то.
Это её отец.
Пиздец.
Моё кислое выражение лица мгновенно сменяется на более нейтральное, когда её лицо принимает настороженное выражение.
— Доусон, — сдавленно говорит она, затем берёт себя в руки и продолжает: — Ты помнишь моего отца. — Она указывает на него, и я протягиваю ему руку.
— Да, рад вас снова видеть, сэр.
Он смотрит на мою протянутую руку, даже не пытаясь её пожать, и снова переводит взгляд на дочь.
— Нам пора, твоя мать будет волноваться.
Да, ненависть к моей персоне все еще при нем.
Хани высвобождается из его руки.
— Ты иди, а я хочу поговорить с Доусоном. Это ненадолго. — Она наклоняется и целует его в щеку. Всё это время он сверлит меня ледяным взглядом, а я отвечаю ему лёгкой, почти насмешливой улыбкой.
Он нехотя разворачивается и уходит.
Хани находит узкий переулок между двумя магазинами, чтобы он не мог нас видеть. Как только мы оказываемся в уединении, я притягиваю её к себе, смыкая наши губы в поцелуе, так близко, что между нами не остаётся воздуха. Сначала она отвечает на поцелуй, наши языки переплетаются, руки Хани обвивают мои плечи, а я сжимаю её талию, прижимая её к себе. Но тут она, кажется, осознаёт, где мы находимся, и прерывает поцелуй.
— Мой отец может нас увидеть, — говорит она, отстраняясь.
— Это проблема? — спрашиваю я.
Она убирает мои собственнические руки от своей талии.
— Да.
— Почему?
Она приподнимает бровь, и я уже знаю ответ, но хочу услышать его от неё вслух.
— Отец не любит тебя, но не принимай это на свой счет. Думаю, он не одобрит любого, кто будет рядом со мной. Разве что сам выберет этого человека.
Я молчу, а она продолжает:
— Постой… А как давно ты здесь?
— Недолго. Увидел тебя и захотел увезти к себе. — Я снова тянусь к ней, и на этот раз она не отстраняется. — Скажи мне, что ты приедешь.
Чувствую себя гребанным потерянным щенком. У меня сейчас столько документов и контрактов, которые можно было бы подписать, пока я жду новостей от Генри. Но эта женщина — мое отвлечение.
Моя прокрастинация.
Перекус во время перерыва.
Называйте, блядь, это как хотите, но она мне нужна.
Она качает головой.
— Кто мы друг-другу? — спрашивает она.
— Два взрослых человека, получающих удовольствие, — отвечаю я.
Она выдыхает, и я чувствую напряжение в её голосе.