Павел горящими глазами наблюдал за каждым её движением, он не хотел её пугать, но страстно желал прикоснуться к ней. Он протянул руку и коснулся плеча, а она не знала чего от него ждать, его благородство сочеталось с холодной расчётливостью. Его пальцы опустились вниз и он овладел её рукой, опустив голову он принялся целовать холодную кожу, покрывая горячим поцелуями. Это испугало Полину, она хотела освободить руку, но он крепко сжимал её, продолжая своё действо. Набравшись сил, она выдернула руку и под его довольный взгляд скрылась за дверью, оставляя его с неутолённым желанием.
С утра он ждал её за чашкой кофе, а после они уже направились в деревню Яровая за Устиньей. По дороге Полина показывала путь и перебирая складки василькового платья мысленно молилась, дабы её дочь вскорости нашлась. Она уже строила планы, думала как её назвали, что она любит, как звучит её смех и какой у неё взгляд. От этих мыслей сердце колотилось все сильнее и она неустанно ломала ослабевшие пальца.
Коляска остановилась напротив избы и Полина поспешила за Устиньей. Поддерживая женщину, они уселась на удобные сиденья. Она просила начать путь от Уварово, так ей было легче понять нахождение того места. Полина спрашивала далеко ли это, много ли там было изб вокруг, положила ли она ребёнка ближе к жилым постройкам, та отвечала и слёзы катились из глаз на морщинистое лицо, точно она переживала это заново. Солнце скрылось за тучей и накрапывал дождь, точно небо плакало и сетовало вместе с ними.
По разбитой дороге, коляска покачивалась и тряслись, и чем ближе они подъезжали, тем сильнее просила прощения Устинья. Она сказала что где-то здесь был ручей и они остановились, князь поспешил проверить, а Полина помогла ей спуститься с подножки. Павел крикнул, что нашёл водоём и они направились к нему.
- Здесь, - сказала Устинья, указав палкой на пустырь возле поросшего осокой почти заросшего ручья. – Здесь я положила малютку!
Не выдержав Полина опустилась на землю, на мокрую от дождя траву и закрыв руками лицо заплакала. Она представляла как её девочка плакала здесь одна, звала на помощь, а её не было рядом, она даже представить не могла какое зло задумала княгиня. Откинув полы сюртука, Павел присел рядом, трогая её голову и влажные волосы, он хотел помочь, но не мог, оттого ему стало невыносимо видеть ее слезы, он хотел обнять и осудить горькие слезы.
- Проклятая княгиня, - твердила Полина, - подлая змея, она выкинула мою дочь на улицу как ненужную вещь.
- Полно, Полли, - пытался её успокоить князь, - мы опросим всех кто живёт здесь.
Князь вместе с Полиной прошлись по всем избам, просили вспомнить о той истории, но лишь несколько мужиков и баб сказали что слышали некий плач, но на этом все и закончилось. Отчаявшись Полина сдерживая рыдание спешила к Устинье, что ждала с молитвами возле коляски.
- Ничего, никто не знает, не помнит, - жестикулируя свозь слезы объясняла Полина.
- Это очевидно прошло столько лет, тем паче у них забот с утра до ночи, кто станет обращать внимание на это, - рассуждал Павел.
- От того и теряется всякая вера, - всхлипнув отозвалась она.
Устинья обняла Полину, утирая мокрое лицо, повторяя как она виновата и что нет ей прощения, а та отвечала что виновата только княгиня и грех полностью на ней.
- У девоньке твоей на плечике правом пятнышко было, - повторяла та, рассказывая о ребёнке.
- Я отомщу этой гадине, - шептала Полли, готовая хоть сейчас направился к той и растерзать точно раненая тигрица за свое дитя.