- Прохор, пошли за доктором, - отдала та приказ, не в силах более наблюдать за этим зрелищем. – А ты уходи, от тебя одни беды.
- Нет, Марья Григорьевна, я не уйду, здесь моя дочь, украденная вами, боюсь как бы вы не похитили её снова, - подняв лицо произнесла Полина.
- Это мы ещё посмотрим, - фыркнула та и поспешила уйти.
Все то время Полли пыталась привести в сознание Стефанию - она отмахивала её веером, протирала лицо смоченным в воде платком, которые подавала служанка стоя рядом. Не зная что придумать, Полина просила помочь донести бесчувственную Стефанию до спальни и та принялась поднимать барышню.
Пока дожидались эскулапа, Полли пыталась попасть к Катюше, но попытка оказалась тщетной. Княгиня заперлась изнутри с девочкой, дабы она не могла туда попасть, но не из-за заботы, а от того ей хотелось насолить ненавистной Полине. В страхе и панике, стучала она в дверь, требовала чтобы её пустили к дочери, но та лишь прогоняла её. Вся надежда оставалась на доктора, ибо он должен вновь будет осмотреть ребёнка.
После осмотра Стефании, тот выписал успокоительные капли и ничего не оставалось княгини как впустить эскулапа и вместе с ним Полину к Катюше. Он пытался снять жар в теле, оставил растирку и посоветовал попытаться давать лекарство каждые три часа. Все это время Полина сходила с ума, она молилась, просила высшие силы спасти девочку, а она все лежала закрыв глазки. Тогда вспомнив, что она жила долгое время с травницей в лесу, и та не раз променяла свои травы и настои в лечении, Полина бросилась вниз на кухню. Она припоминала что Лукерья, называла одну из травок живой, и однажды когда Полли слегла с жаром, отпаивала и выходила её.
У кухарки Полина принялась спрашивать о такой траве, но та развела руками. Как в бреду она бросилась вон из дома и побежала к роще, что находилась совсем рядом. «Потерпи милая, потерпи Катюша, я помогу тебе, я знаю что нужно, - шептала Полина быстро шагая к ближайшему лугу, что был залит солнцем и точно призывая к себе.» Она устала бежать и остановилась осматривая растущую траву, вспоминая как выглядела та. Сколько раз она перебирала пучок трав и знала как выглядит каждая, ведь Лукерья часто рассказывала о свойствах каждой.
Долго Полина бродила среди берёз, почти с отчаянием она молила Бога отнести её ноги к нужной травке и когда отчаяние захлестнуло и она без сил опустилась на землю, прямо перед ней раскачиваясь на ветру оказалась «живая трава». Её резные листья Полина бы ни с чем не спутала и вспоминая слова травнице, что та от многой хвори спасает, принялась срывать траву и прятать в карман.
Набрав достаточно много, Полина что есть сил бежала к дому, где страдала её маленькая дочь. Спотыкаясь на ходу, и еле успевая придерживать край платья, она не хотела терять и минуты времени, зная как важно во время снять жар у малышки. Едва оказавшись внутри, она поспешила на кухню, надобно было сварить отвар. На все вопросы и желание помочь, она отказывалась, а кухарке что суетилась у плиты приходилось лишь наблюдать за целым ритуалом. Когда отвар приобрёл тёмный, почти янтарный цвет, Полина принялась наливать в кувшин часть и наскоро дуть, дабы остудить. Затем она побежала с кружкой наверх к Катюше, наказывая нести еще.
Там в окружении двух служанок продолжала лежать девочка, так же страдая от мучительной горячки. Полина старалась не поддаваться эмоциям и сохранять самообладание, как бы сложно это не казалось, ведь Катюше сейчас важнее здравый ум и помощь. При помощи слуг ей удалось поднять ребёнка и заставить её выпить немного настоя, хотя те выпучив глаза на понимали что это, ведь эскулап и сам прописал лекарства.
Несколько раз Полина поднимала девочку и кое-как удавалось напоить её, а затем она долго целовала её личико и плача шептала молитвы. Ночь вступила в свои права, она отпустила служанок, а сама дежурила у постели больной дочери, прикладывала полотенца к лицу и поила отваром. Марья Григорьевна исчезла, точно испарилась, с того момента Полли её больше не видела, и это было к лучшему, здесь вместе с Катей, она чувствовала себя свободной.