В доме оказалось прохладно и тихо, Полина было направилась на кухню, но ненароком услышала разговор. Говорила княгиня и некая женщина, порой переходящая на повышенный тон, было очевидно они спорили. Полли осторожно направилась к диванной, опасаясь быть услышанной и замерла возле двери.
- Уходи, тебя могут увидеть, - говорила княгиня.
- Но он обещал, - отвечала та.
- Я передам ему, - недовольно сказала она.
- А ассигнации, вы обещали, - Возмутилась собеседница.
- У меня нет, он передаст, - возразила княгиня. – А теперича уходи.
- Уйду, но ежели он не приедет, то я ворочусь и тогда не обессудьте.
Полина толком не поняла что произошло, только запаниковала, опасаясь быть увиденной и поспешила наверх. Прикладывая к разгорячённому лицу похолодевшие пальцы она не знала что и думать. То что её муж кому-то должен она не сомневалась, но ей было безразличны его проблемы, она слишком далека от него.
Касаясь шеи она опять вспомнила, что бабушкин кулон забрал грабитель и губы вновь ощутили вкус его поцелуя, а нос уловил еловые нотки. Уже в комнате она расхаживала из угла в угол, не в силах справиться с нахлынувшими чувствами. Она захотела на воздух, дабы дышать стало трудно. Не потому что дневная жара давала о себе знать, а потому что казалась себе запертой в тесной клетке. Она не понимала, почему вместо ненависти, вспоминает его прикосновения, от этого становилось ещё горше и она прикладывала ладони к шее, дабы смирить себя и напомнить о случившемся.
К вечеру Полли так и не смогла успокоиться, она не спускалась к обеду, а то что по наставлению Устиньи принесла служанка осталось нетронутым. Она решила оседлать лошадь и прокатиться по округе, чтобы хоть как-то себя занять. В шкафу она нашла амазонку синего цвета, затянула волосы в тугой пучок и спустилась вниз.