Вскоре княгиня вместе с Устиньей садились в экипаж. По дороге Марья Григорьевна намеревалась оставить ребёнка в какой нибудь деревне, а потом и увести кухарку, что теперича слишком опасна для неё. Утихла непогода, время близилось к полуночи, по раскисшей от дождя дороге карета следовала по главному тракту, направляясь отдалённой и деревеньки Глухово. Там и решила княгиня оставить свёрток с новорождённым, думая только как бы скорее избавиться от насущный проблемы.
Экипаж остановился, погружая их в тишину, только всхлипы Устиньи нарушили мнимую гармонию. Молчала княгиня, уставившись в темноту, а та надеялась что хозяйка передумает и не погубит ребёнка.
- Иди и оставь его там, - приказала та, по-прежнему глядя в маленькое оконце. – Я жду тебя здесь.
- Не виновато же дитя то, - воскликнула та с надеждой глядя на каменную хозяйку.
- Зато его мать гулящая девка и она дорого заплатит за это, - прочеканила та, - мы не будем воспитывать бастарда.
Как ни пыталась Устинья убедить её, всё в пустую, та и слышать не хотела, повелевая оставить ребёнка в глуши. В слезах спустилась та с подножки и тихо направилась в темноту, что поглотила её. Ступая по грязи и лужам, она молилась только о том, чтобы добрая душа нашла девочку и пригрела, спасла от гибели и смерти, дабы звери не растерзали и не погубили.
Глава 33
Марья Григорьевна вернулась домой одна, торжественно спустившись с высокой подножки. Ей казалось она совершила великий подвиг во имя своей семьи, освободив дом от незаконнорожденного, зная что поступила правильно. Её не мучала совесть, тем паче судьба дитя, оставленного в лесу, только бы здесь не дышал и на жил нежеланный ребёнок. Она прямиком направилась в кабинет, где ждал граф, ей натерпелась рассказать как всё прошло, поговорить о будущем.
Граф сидел возле открытого настежь окна, в руках он держал трубку, а рядом стоял бокал с бренди. Он не обернулся когда княгиня захлопнула дверь, та застыв смотрела как он окутанный сизым дымом сидит точно статуя. На большом столе из красного дерева были разбросаны письма и бумаги, которые он пытался изучить, но так и оставил в беспорядке.
- Ну, - протянул он, обернувшись а ней. – Как всё прошло?
- В лучшем виде – бастард больше никогда не появится в доме, Устинья будет жить в деревне, токмо придётся ей платить, но я разберусь с этим, - вздохнула она, - а что касается твоей непутёвой жёнушке – в том лишь твоя вина.
- Моя? – Вспыхнул граф, опираясь на стол он поднялся с места, едко впиваясь глазами в сестру.
- Именно, - бросила та и быстро подошла к нему, - ты распустил её, а она нашла любовника, тем паче принесла в подоле, ты между прочим должен был спустить её с лестницы.
- Знаешь ли Мари, я ошибся когда с горячая взял нищую девку в жены желая отомстить за сына, токмо время не вернешь, - он глотнул обжинающую жидкость, - я хотел растоптать её покончить с родом Захаровых, но она та ещё змея. Но ничего, как оклемается я и дня ей не дам спокойного.
- Это слова достойные уважения, - одобрила та, - но что может быть хуже потери ребёнка? Сделай так чтобы она не смела и движения сделать без твоего разрешения, чтобы боялась и глаза поднять.
- Сделаю Мари, сделаю, - протянул он. – Она мне уже поперёк горла.
Княгиня неспешно поднялась в будуар к Полине, она торжественно распахнула створку и приказала служанке что сидела возле неё уйти. Полли лежала без чувств, тяжёлые роды не прошли бесследно и потеряв много крови она так и не пришла в чувства. Вспоминая младенца не руках Устиньи, та поморщилась, но облегченно вздыхая подошла к ней, замечая как она бледна, точно из неё вынули жизнь. Она бы была ещё больше рада, ежели бы Полина отдала Богу душу и тогда бы не пришлось терпеть ненавистную девицу в доме. И глядя с презрением на бесчувственное тело, княгиня в мыслях ещё больше, вспоминая как та изменяла брату, нагуляв ребёнка.
Марья Григорьевна расположилась в кресле, дабы не упустить момента пробуждения Полины и самой бросить известие о младенце. Ей хотелось видеть её в этом момент, раздавить этим и отомстить за вольное поведение и дерзость, за всё что когда либо было между ними. Не терпелось увидеть глаза той, страдания и слёзы, она не сводила ввоза с Полли, радуясь что всё так вышло.
Прошло не меньше трёх часов пока Полина открыла глаза и почувствовала свое тело, осознавая что она лежит в постели. Услышав её стоны, княгиня поспешила подойти и замерла над очнувшейся Полли, осматривая её едким взглядом. Полина облизнула пересохшие губы и осматривая помещение затуманенным взглядом, остановилась глазами на Марье Григорьевне.
- Ну, - протянула та, - пора приходить в себя, я не могу сидеть подле всю ночь, ты итак доставила много хлопот.
- Где? – Прошептала Полина. – Где ребёнок?
- Ах да я не сказала, - она положила ладонь на грудь и посмотрела в потолок, изображая скорбь, - он умер, его нет в доме…
Глаза Полины округлились, они застыли во взоре княгини, что сверлили её всё сильнее, она осознавала сказанное, казалось не расслышала, не правильно поняла. Этого не могло быть, ведь она слышала плачь малыша, когда на пару секунд открыла глаза и видела Устинью с ним на руках.
- Нет, - тяжело дыша, превозмогая боль Полина пыталась подняться опираясь руками на перину. – Нет, это не правда. Он жив, я слышала он плакал… отдайте его, куда вы его спрятали…
- Тише, - бросила княгиня, - ты была без сознания, тебе почудилось, никакого плача не было, он родился мёртвым, роды были тяжёлые…
- Вы лжёте, - парировала Полли, сжимая края одеяла, ей казалось эта новость придала сил и она была готова немедля отыскать дом и найти малыша, она знала, чувствовала он жив и зовёт её. – Вы это придумали, вы спрятали его, вы ненавидите меня…
- Да, я недолюбливаю тебя, - заявила та, поправляя шёлковое платье, - но я бы никогда не посмела такое придумать, а тем паче разлучит мать и дитя. И ежели интересно, то это была девочка.
- Девочка, - прошептала Полина, - моя малышка.
- Я покажу могилу ребёнка и ты сама убедиться, - уверенно продолжала Мария Григорьевна.
- Ничего не хочу знать, - отрезала она, сказав так громко что княгиня вздрогнула. – Вы не убедите меня, вы лживая и двуличная, я найду её, вы слышите.
- Ты сумасшедшая, ребёнок мёртв, - бросила злобно та, - ты не знаешь что говоришь.
- Где Устинья? – Не унималась Полли. – Падите вон, уходите, не хочу вас видеть.