— Эмма! — закричал Джонатан и бросился вниз, широко раскинув руки.
На мгновение он потерялся в молочном тумане, не представляя, где верх, где низ, но затем, выровняв лыжи, миновал облако.
Эмма лежала в неестественной позе — ногами вверх, лицом в снег. Джонатан остановился в десяти футах от нее, снял лыжи и осторожно приблизился.
— Эмма, — позвал он, — ты меня слышишь?
Сбросив снаряжение, он опустился на колени, очистил от снега ее лицо и нащупал пульс. Четкий и стабильный. Достав из рюкзака запасную рубашку, Джонатан свернул ее валиком и подсунул под голову жене.
Эмма пошевелилась.
— Вот черт! — простонала она.
— Не двигайся, — велел ей Джонатан с привычной интонацией врача скорой помощи и принялся ощупывать ее ноги.
— Не трогай! — Лицо ее исказилось от боли.
Джонатан отдернул руку. В нескольких дюймах над коленом под тканью выпирало что-то острое. Он не сводил взгляда с уродливого выступа.
— Сломана, да? — Эмма часто моргала. — Джонатан, я совсем не чувствую пальцев ног. Больно. Очень-очень больно.
— Спокойно, дай я посмотрю.
Надрезав швейцарским ножом штанину, он осторожно раздвинул ткань. Сквозь термобелье торчал острый белый осколок, вся ткань вокруг была в крови, — открытый перелом бедренной кости.
— Ну что, очень плохо? — спросила Эмма.
— Да уж, — ответил Джонатан, доставая аптечку. Отсчитав пять таблеток адвила, он помог ей принять обезболивающее и запить его водой. Потом зафиксировал разрыв пластырем. — Нужно перевернуть тебя на спину, ногами вниз. Хорошо?
Эмма кивнула.
— Сначала я наложу шину, чтобы кость не сместилась. Ты пока просто полежи.
— Боже, Джонатан, а я, по-твоему, собираюсь куда-то пойти?
Джонатан вернулся вверх по склону за своими лыжами и палками. Приложив палки с обеих сторон ноги, он обрезал веревку и обвязал ею Эмме ногу у бедра и голени.
— Держи, — протянул он жене свой кожаный бумажник.
Эмма зажала его в зубах.
Медленно Джонатан начал затягивать веревку, пока палки плотно не прилегли к сломанной ноге. Эмма задержала дыхание. Закрепив второй конец веревки, Джонатан перевернул жену на спину и, поддерживая ее, подгреб ей под спину снег, утрамбовав его так, чтобы можно было сидеть.
— Так лучше? — спросил он.
Эмма всхлипнула.
Он тронул ее за плечо.
— Я вызову помощь. — Джонатан вытащил рацию. — Спасателям Давоса, — проговорил он, поворачиваясь спиной к ветру. — Докладываю об экстренной ситуации. На южном склоне Фурга, у подножия Романова ската, травмирован лыжник. Прием.
В ответ — тишина.
— Спасателям Давоса, — повторил он. — Необходима срочная медицинская помощь. Как слышите меня?
В ответ — завывание метели. Он попытался снова. И снова ничего.
— Погода, — сказала Эмма. — Попробуй на другой частоте.
Джонатан переключился на другой канал. Несколько лет назад, когда он работал лыжным спасателем в Альпах, он сам ввел в настройки рации частоты всех спасательных служб в этой зоне — Давоса, Арозы и Лензерхайде, а также полиции кантона, Швейцарского альпийского клуба и REGA — спасательной вертолетной службы, или «труповозов» на языке лыжников и альпинистов.
— Спасателям Арозы. На южной стороне Фурга травмирован лыжник. Необходима срочная помощь.
Снова никакого ответа. Он поднес рацию ближе. Индикатор питания мигал еле-еле. Он стукнул рацией по ноге. Лампочка в последний раз мигнула и погасла. Джонатан опустил руки:
— Все.
— Что — все? Рация? Ты же проверял ее вчера.
— Вчера она была в порядке. — Джонатан попробовал несколько раз включить и выключить рацию, но индикатор не загорался.
— Аккумулятор?
— Вряд ли. Я только вчера поставил новый. — Сняв перчатки, он открыл панель и осмотрел рацию внутри. — Аккумулятор здесь ни при чем. Дело в проводах. Блок питания не подсоединен к передатчику.
— Так подсоедини.
— Не могу. Во всяком случае, сейчас. Даже если бы у меня были инструменты, не уверен, что смог бы. — И он бросил рацию в сумку.
— А телефон? — спросила Эмма.
— Что — телефон? Здесь мертвая зона.
— Попробуй, — настойчиво попросила она.
Индикатор сети на мобильнике Джонатана показывал жирно перечеркнутую параболическую антенну. Но он все равно набрал номер REGA. Безуспешно.