Обдумав способы исправления ситуации, штабс-капитан повеселел. Шансов выполнить боевую задачу и остаться при этом в живых становилось всё больше. Теперь достаточно было всего лишь продержаться здесь пару часов, затем отойти по ущелью и, переставив как надо фугас, успеть подорвать его до подхода противника. Или вместе с противником. Как повезёт.
После установки «сюрпризов» Смирнов успел ещё добежать до Костаса, объяснить ему в двух словах новый план боя, вернуться затем к пулемёту и, подхватив итальянский ПП, переместиться на правый фланг. МГшку Михаил, скрепя сердце, оставил пока на старой позиции, в глубине «обороны».
О появлении немцев партизан известил хлопок сработавшей гранатной растяжки. Той, что на входе в развалины. Сколько врагов сразу же вышло из строя, штабс-капитан не знал. Возможно, всего один или два — сейчас это было не главное. Главный плюс состоял в том, что продвижение фрицев резко замедлилось.
На преодоление античных построек противник потратил около четверти часа. Со своей стороны Смирнов разглядел с десяток солдат, мелькающих среди камней и деревьев. С холмика, где хоронился Костас, видимость была лучше. «Племянник» насчитал пятерых в головном дозоре и не менее сорока в основной группе, о чем с помощью жестов и сообщил издали «дяде Михосу». Телодвижения обоих бойцов каратели заметить пока не могли — мешал каменный «бруствер» на гребне и более высокое месторасположение партизан.
«Два взвода, как минимум, — прикинул Смирнов. — А то и целая рота, если часть гансов в лесочке осталась». Ещё одной плохой новостью было то, что гансы эти оказались не просто гансами. Это были не обычные пехотинцы в фельдграу и стандартных касках с загнутыми краями. По следу отряда Бадуваса шли хорошо подготовленные десантники из парашютной дивизии, облачённые в камуфляж и покатые шлемы. Можно сказать, элита вермахта. Матёрые волки, прошедшие не одну кампанию и на Западном, и на Восточном фронтах. В военном деле не новички, на испуг таких не возьмёшь. Одна радость, что позиция у обороняющихся неплохая. Слева и справа скалы, а между развалинами и запирающей вход в ущелье грядой открытый участок от ста до трёхсот метров в длину. Хотя и там имеются и камни, и бугорки, и деревья, за которыми можно худо-бедно укрыться от кинжального огня с возвышенностей. Было бы у Смирнова ещё пять бойцов под рукой, огневой мешок для фрицев получился бы знатный. Держали бы их здесь до вечера, лишь бы боеприпасов хватило. Однако чего нет, того нет, работать придётся парой. С быстрыми перемещениями по рубежу обороны, с флангов в центр и обратно. Чтобы хотя бы видимость для немцев создать, будто здесь не двое бойцев, а отделение автоматчиков со снайпером и пулемётным расчётом…
Первый немец появляется в пределах прямой видимости. Быстро выглядывает из левого бокового прохода и тут же отшатывается назад. Всего выходов из развалин — три штуки. В смысле, «удобных» выходов — ещё не до конца заросших кустами проломов в стене, через которые можно свободно проскакивать по одному-двое. Центральный пролом широкий (видимо, улица там раньше была), два боковых чуть поуже. Во всех остальных местах надо или перелезать-карабкаться через мраморные и известняковые глыбы, или протискиваться-пробираться ползком, рискуя застрять в самый неподходящий момент.
Второй фриц высовывает карабин из правого выхода. Над камнями мелькает каска третьего. Спустя десяток секунд из центрального прохода выскакивают сразу два немецких десантника и бросаются вперёд и в стороны. Один падает на колено за тем самым драконовым деревом, на котором висит граната, второй тихарится за валуном метрах в семи от напарника. Следующий немец бежит напрямик между ними, собираясь продвинуться ещё дальше. Щелчок запала от сработавшей как надо растяжки Смирнов, конечно, не слышит — слишком велико расстояние. Зато его очень хорошо слышат все внезапно попавшие под раздачу — рыбкой ныряют в траву, в надежде спастись от разлетающихся осколков. Увы, этот манёвр им не помогает — «лимонка» взрывается не на земле, а на высоте двух с небольшим метров, осыпая сталистым градом «ныряльщиков».
«Два двухсотых, один трёхсотый, — снова звучит в сознании странный голос. — Сейчас санитары попрутся».
К единственному выжившему и вправду бегут «санитары». Такие же, как и он, «камуфляжные».
Винтовочный выстрел похож на удар кнута. Один из «спасателей» хватается за ногу, вскрикивает и валится наземь, рядом с тем, кого собирался спасать.
«Молодец, Костик! Хорошо приложил…»
Прячущиеся в развалинах фрицы сразу же открывают беглый огонь по скалам, паля в белый свет как в копеечку. Костаса им не достать, да и не видят они его, просто стреляют на слух, на удачу. Авось кто-нибудь и зацепит снайпера. Или попросту напугает, собьёт прицел, выигрывая тем самым секунду-другую, чтобы успеть эвакуировать уже не одного, а двух раненых.