– Там нужно держаться вместе, – пожал плечами я.
– Это не поможет. Их больше, – Пас вздохнул.
– Главное – не унижаться. Пусть лучше бьют.
– Для кого лучше?
Мне было сложно на это ответить, и я промолчал. Разговор сошел на нет, и мы с Пасом задремали под мерное взревывание мотора. Брезентовая петля покачивалась над моей головой, иногда задевая макушку. От неутихающей жары и пыльного воздуха нестерпимо хотелось пить.
Вскоре за бортом показались тонкие мачты антенн, какие обычно торчат на прибрежных точках слежения. Водитель свернул с проселка и погнал амфибию прямиком к базе, через целинную степь.
– Приехали, – глухо произнес Пас.
– Держаться вместе! – напомнил я, чувствуя, как от волнения у меня в груди чаще забилось сердце. – И не показывать страха, если что.
– Плохо, что мы лысые, как коленки, – вздохнул Пас.
– Прорвемся! – без особой уверенности пообещал я.
База была окружена редкими бетонными столбиками с натянутой между ними ржавой колючей проволокой. От кого понадобилось огораживать территорию посреди безлюдной степи, я не понял, поэтому логично было предположить, что точка слежения переоборудована из старинного военно-морского объекта. Их всегда обносили легкими укреплениями, скорее следуя букве устава, чем требованиям необходимости. Возле сторожки из белого камня в ограждении виднелись выкрашенные серой краской ворота. Амфибия остановилась перед ними, и воздух вздрогнул от мощного трехголосого воя – водитель, видимо, по приказу Жаба, включил боевую сирену, использующую давление выхлопного пара.
Едва она стихла, из сторожки лениво выбрался охотник. Его темно-синяя рубашка была выправлена вопреки уставным нормам, а вместо штурмовых ботинок на нем оказались обычные пляжные шлепанцы, неуместно яркие в кажущемся запустении базы. Но самым броским в его внешности была безупречно гладкая лысина.
– «Старик», – шепотом произнес Пас.
– Не дрейфь! – я тихонько толкнул его локтем. – По крайней мере, он тоже лысый.
– Вот за это нам и достанется! – хмуро предрек мой товарищ. – Может, это у них основные так помечаются.
Я с трудом сдержал неуместный смешок, вспомнив салаг на плацу учебки.
Ворота с грохотом уползли в сторону, и амфибия въехала на базу, обдав «старика» клубами пара. Двигатель заглох, наступила удивительная тишина, ощутимая лишь в таких вот диких местах. Она не была абсолютной, но все-таки это была именно тишина, наполненная утихающим к вечеру звоном цикад, едва слышным шипением воздуха в уснувших амортизаторах и мерным щелканьем остывающего мотора.
Люк нашего отсека открылся. Жаб загрохотал ботинками, спускаясь из командирской кабины.
– Эй, охотники! – послышался его голос. – На службе не спать!
Я высунул голову из отсека. Стоящий у колеса Жаб показался мне не таким, каким я привык видеть его в учебке – там он выглядел хоть и страшным, но скучным, а здесь лучился весельем, силой и готовностью к самым неожиданным ситуациям. Передо мной был боец, а не преподаватель – рубашка выправлена, одна рука в кармане, другая вертит блестящий брелок на цепочке. Из-под рубашки торчат ножны глубинного кинжала.
Я вдохнул пряный воздух и спустился по лестнице на плотный войлок степной травы. За мной выбрался Пас. Возле колес пахло перегретой броней и горячей резиной.
– Смир-на! – негромко скомандовал Жаб, и мы с Пасом вытянулись по струнке, образовав шеренгу из двух человек. – Вольно.
«Старик» осмотрел нас, задержавшись взглядом на заправленных по уставу рубашках, и ленивым шагом скрылся в сторожке. Жаб коротко глянул на наручный хронометр.
– У вас есть час личного времени. С местными в конфликты не вступать. Если что, сразу ко мне. Я буду в штабе. Это вон там. – Он показал на большой холм, заросший травой, оттуда торчали трубы вентиляции, выкрашенные в защитный цвет. – Доступно?
– Так точно! – ответил я.
Жаб развернулся и направился к штабу. Когда он шел по сухой траве, из-под его ног во все стороны прыгали кузнечики с ярко-красными крыльями.
– Пить охота, – сказал я.
Пас тоже облизнул губы, но никто из нас не пожелал заходить в сторожку, где сидит «старик», чтобы спросить у него про воду.
– Смотри, похоже, там колодец, – мой товарищ показал на металлическое корыто возле ограждения, рядом с которым виднелся решетчатый кожух водяного насоса.
– Точно! – Я обрадовался не столько возможности напиться, сколько тому, что не придется встречаться со «стариком».
По пути к колодцу меня здорово развеселило, как затравленно и робко озирается Пас. Зачем такого взяли в охотники – непонятно. Издали, со стороны моря, доносилось еле слышное стрекотание небольшого мотора. Я невольно прислушался и различил за холмом ближайшего подземного строения два мужских голоса. Один звучал возмущенно, владелец другого спокойно оправдывался, только я не мог разобрать слов. Во втором голосе хорошо различался клокочущий присвист, свойственный Жабу.
«За что-то уже получил», – без всяких эмоций подумал я, нажимая кнопку насоса.
Мотор загудел, заглушив прочие звуки. Когда мы с Пасом утолили жажду и вдоволь набрызгались, я остановил насос и тут же услышал из-за холма отчетливое слово «щенки», произнесенное возмущенным голосом. Жаб продолжал оправдываться. Пас делал вид, что не слышит, но я понял, что разговор о нас. Вообще-то не очень приятно, когда о тебе отзываются подобным образом, но мной овладела не столько обида, сколько банальное любопытство.
«Не включай насос, – попросил я жестами Языка Охотников, которыми говорят в глубине. – Надо узнать, о чем они треплются».
«Не вздумай! – показал Пас и схватил меня за рукав. – Поймают!»
Я отдернул руку и изобразил жест, которого не найти в таблице пальцевых знаков. Это была одна из новаций, передававшихся в учебке из поколения в поколение – знак-иероглиф, обозначающий понятие «Иди на...».
На вид до холма было метров тридцать, но мне пришлось двигаться осторожно, стараясь не шуршать травой, так что на преодоление этого расстояния понадобилось больше минуты. Достигнув подножия насыпи, я сел на корточки и прислушался, хотя можно было особенно не напрягаться – теперь слова звучали отчетливо.
– ...И меня, и базу! – доносился незнакомый голос. – И сам спалишься, как салага! Ты окончательно двинулся на своей Поганке!
– Но я еще ни разу тебя не подставил! – голос Жаба клокотал сильнее обычного. – И долгов за мной больше нет.
– Ну, спасибо!
– Зря ты так трясешься, – несмотря на ощутимое волнение, Жаб не позволял себе даже немного повысить голос. – Ни один эксперт не дознается, откуда концы.
– А твои щенки? Они точно заметят ящики.
– Они так напутаны перспективами дальнейшей службы, что думают пока только о собственных задницах.
– Ладно, – примирительным тоном сказал незнакомец. – Может, ты и прав. Только будь осторожнее и не упирайся рогом, а то так и не доберешься до Индийского океана. О том, чтобы концов не нашли или нашли их в другом месте, я сам позабочусь. Ладно...
Я понял, что подоспел к самому концу разговора, и поспешил ретироваться к колодцу, чтобы меня не застали врасплох.
– Сейчас я подгоню своих на погрузку, – донеслось до меня окончание фразы, – а эти...
Дальше я разобрать не смог.
«Что там?» – жестами спросил Пас.
«Похоже, Жаб замешан в каких-то темных делах, – показал я на пальцах. – Да еще и нас собрался в них втянуть».
Затем я догадался включить насос и под прикрытием его шума вслух пересказал товарищу подслушанную часть разговора.
– А что они будут грузить, ты понял? – спросил он мне в ухо.
– Нет.
– Жаль. Не хотелось бы с самого начала влипнуть в сомнительную историю.
Мы выключили насос и вернулись к амфибии. Солнце только что село, отчего горизонт полыхал, как заросли тростника после массированного обстрела. Я уже собрался подняться по лесенке в отсек, но услышал, как из сторожки выходит посыльный. Пас схватил меня за рукав и потянул в тень между колесами.
«Не хочется с ним встречаться», – показал он на Языке Охотников.