Виктор еще придет. Не просто придет, а приползет, и прощения будет просить. В этот раз обязательно попросит. Она не позволит ему молчать. Пусть кается и умоляет, и только потом она простит. Конечно, простит. Как иначе? Она же его любит, а любовь прощает все. Потом они вместе найдут выход из создавшейся такой дурацкой ситуации, и все будет хорошо. Обязательно будет.
Спала ли в эту ночь Инка, она так толком и не поняла. Утро ничего нового не принесло. Она как зомби поплелась на работу и так же почти в невменяемом состоянии вела занятия. Что-то рассказывала ученикам, что-то слушала, ставила оценки и даже прикрикивала на непослушных. С виду она, наверное, выглядела обычно, в то время, когда внутри буквально все вымерло и затихло в ожидании. Ждала, ждала, ждала. Скоро все изменится, скоро все станет по-прежнему. Даже сомнений нет. Она поэтому даже говорить об этой глупой размолвке никому не стала - ни родителям, ни подругам. Зачем выворачивать на общественность все грязное белье. Всякое в жизни случается, они непременно разберутся. Сами все уладят, никто и не заметит. Не обсудит и не осудит.
Но прошел еще один день, а потом второй. Не сказать, что ничего не менялось. Менялось. Вернувшись с работы, она заметила исчезновение личных вещей Виктора. Ее звонки он сбрасывал, на сообщения не отвечал, прислав лишь одно короткое:
{"Давай пока успокоимся и помолчим. Позже обязательно поговорим".}
Успокоиться? Да Инна и была в целом спокойна, не кричала, не выла. Она даже не плакала все эти дни, хотя сердце невыносимо ныло, внутри все скручивало, а еще теперь постоянно тошнило. Вот прямо до рвоты. Да, ее вывернуло дважды. Да еще так сильно, казалось, что кишки вылезут наружу, потому что нечему было вылазить. Кажется, она вторые сутки уже толком ничего не ела - аппетит пропал. Но, тем не менее, она стойко терпела и уговаривала держать себя в руках и не разводить нюни. Как он еще хотел, чтобы она успокоилась? Пусть скажет, объяснит и она обязательно так и сделает. Почему он так с ней поступает?
И именно после этой смс-ки с просьбой успокоиться ее и прорвало. Как лавиной снесло все самообладание. Она наконец-то разревелась горько и безутешно. Теперь она уже Виктора нисколько не оправдывала, и полностью перекладывала на него вину. Ругалась и находила ему множество неприличных оборотов речи в его адрес. Обещала устроить так, что он в жизни не увидит их общего ребенка. Она просто не подпустит его к нему. Не достоин и совершенно им не нужен. Естественно, она все это кричала в пустоту. Его ведь так и не было рядом, а трубку он не брал, в квартире никто кроме нее не находился. Да и не кричала она, а просто тихо отчаянно сквозь всхлипы бубнила под нос, а большей частью мысленно проговаривала. Иначе это просто выглядело бредом сумасшедшего. А она, кстати, как раз уже и находилась на грани помешательства, и дабы совсем не потерять рассудок, ей необходимо было срочно выговориться и получить поддержку.
И вот тогда-то она поплелась к подругам. Родителей пока решила не расстраивать.
Собрались у Светки. У нее мелкие близнецы, одних не оставишь, а на улице мерзкая сырость. Пришла и Ленка. Предполагалось, что она будет язвить и насмехаться. Дело ведь касалось тайно обожаемого ей Виктора. Как уж не позлорадствовать над не сложившейся жизнью Инны, тем более, после летней ссоры из-за фотографий в Инстаграм. Но ничего подобного, Лена очень даже прониклась горем подруги.
- Вот козлина, - высказалась она нелицеприятно в адрес бывшего идеального мужчины. Похоже, после случившегося, он в ее глазах моментально слетел с пьедестала образцовости, и нимб его, светящийся ранее ореолом совершенства, на ушах повис. Козлиных ушах. - Ты, Инка, не дури, - с полной серьезностью посоветовала она, прихлебывая из стакана заготовленное по случаю нарисовавшейся беды вино, - во-первых, не пей, мало ли...
- Немного можно, - тут же влезла осведомленная в этом деле Светка, - тем более красное.
- Немного, - согласилась Ленка, - а она уже вон, почти стакан вылакала, - кивнула на зареванную Инну. Точнее от истерики у той остались лишь опухшие глаза. После того как Инка переложила свой груз на девчонок и получила порцию сочувствия, наступили минуты мнимого спокойствия. Нервозность выдавало лишь слишком активное поглощение спиртного. Под такое настроение оно заходило, как к себе домой. Уже и не тошнило, и сыр с конфетами к дешевому "Каберне" уплетались за милую душу. - И никаких "сама" и "он мне не нужен", - продолжала нравоучения подруга. - Пусть платит алименты и воспитывает. Тебе не нужен - ребенку нужен. Отец нужен, хоть и такое говно.