Когда ты в еще в камере, пусть и понимаешь, что завтра тебя уже не будет, ты знаешь, что еще жив. И это короткое время для тебя есть сама жизнь. Ты живешь теми часами и минутами, что проводишь в узкой клетке и до самого последнего момента не чувствуешь, что уже покойник. Рэнди подумал о том, что никогда человек так явственно не ощущает жизнь, как за секунды до своей смерти. Часы показали семь двадцать. Последняя надежда на спасение троих жизней умерла вместе с их убийцей. Несмотря на все выпитое пиво, Рэнди не был пьян. Напротив, мысли его были ясны и ужасны. Он сел на землю, опершись спиной об ограду набережной и заплакал. Слезы были скупыми, словно за долгое время он разучился это делать.
Он пробыл там до половины девятого, затем начало холодать и пришлось перебраться в машину. Рэнди отключил телефон и уснул прямо в машине, проспав до четырех утра. Проснувшись, он ощутил сильную боль в спине. Поморщившись, Рэнди включил телефон. Пять пропущенных от Эллис. Чувство стыда сухим колючим комом упало ему в желудок. «Она этого не заслуживает», - в который раз подумал он. Рэнди завел мотор и поехал домой.
Когда его форд заехал во двор, было уже пять утра. Он ожидал, что Эллис спит и он сможет принять душ, и приготовить ей извинительный завтрак, прежде чем она выскажет ему все, что думает. Рэнди аккуратно открыл входную дверь, вошел на кухню и увидел Эллис. Она стояла у раковины к нему спиной и слишком старательно отмывала тарелку.
- Прости. Я не должен был так делать.
- Твоя работа это еще не все, Рэнди.
Эти слова сильно его задели, но он постарался сдержаться. Раздражение копилось в нем столько времени и сейчас было бы не честно делать мишенью Эллис.
- Ты не знаешь, что такое быть женой копа. Когда мы ждем вас каждый вечер в семь, а когда вы опаздываете на полчаса, мы изо всех сил стараемся сдержаться, чтобы не набрать ваш номер, чтобы не обзвонить всех ваших коллег и друзей, - в ее голосе слышались слезы, но она справилась с собой и снова заговорила спокойно, продолжая отмывать и так чистую тарелку. – Мы стараемся быть благоразумными, пока сходим с ума от страха каждый день. А в чем стараешься ты, Рэнди?
- Я стараюсь хорошо делать свою работу.
- Но работа копа – это не помощь избранным. Это помощь всем, кто в ней нуждается.
- Ты не знаешь, о чем говоришь.
- Нет я знаю. Многим ты помог этой ночью? Или просто пил пиво в своей грязной машине?
- Хватит натирать эту чертову тарелку! – он все-таки не выдержал и закричал. Раздражение вышло наружу. – Да, моя машина грязная, но только потому, что весь этот дом чист, будто инфекционное отделение.
- Ты обвиняешь меня в том, что я держу все в чистоте?
- Да, да, черт возьми! Знаешь, сколько раз я хотел, чтобы мы бросили все и вместе съели те хот-доги, что ты называешь отбросами? Хоть раз бы ты пропустила всего маленькое пятнышко на ковре. Неужели тебе никогда не хотелось узнать, что такое быть человеком, а не роботом?
Эллис закрыла лицо руками и опустилась на стул. Рэнди слушал ее рыдания и ему становилось все хуже. Он сделал шаг, чтобы успокоить жену и заметил на белоснежной скатерти обеденного стола темное коричневое пятно. То самое, что он оставил вчера утром, в спешке опрокинув чашку кофе. Эллис оставила его. Сколько бы неудобств оно ей не причиняло, она оставила пятно ради него. Как бы сложно ей не было бороться с собой, о нем она думала куда больше.
Рэнди понял, что злится не на нее. Он злился на себя. На то, что не смог спасти тех людей, что сделал Эллис несчастной, что казался себе недостойным сыном своего отца. Он обнял жену за плечи.
- Прости меня. Боже, прости. Я обещаю, что никогда больше не сделаю тебе больно.
Эллис подняла на него заплаканное лицо и обняла за шею.
- Хочешь, мы прямо сейчас вместе поедем в магазин и купим новую скатерть?
- Я уже купила, - она отняла от него раскрасневшееся лицо и улыбнулась, указав на цветную коробку, лежавшую на столе. – Просто решила пока не менять.
- Ну не обедать же нам за такой грязной, - Рэнди тоже улыбнулся. – Мы можем накрыть ее прямо сейчас, - он взял в руки упаковку и застыл. Логотип. Красный логотип кампании Стар Тойз. Точно такой же, какой он видел у Хейзов дома и у Холлов на детском бассейне.