– Да вроде ничего… – наивно захлопал глазами Аркадий. – Хорошая идея, между прочим. Я бы на твоем месте…
– Да что ты знаешь о моем месте? – заорав, приподнялся и навис над столом Петя. – Ты хоть понимаешь, какая это ответственность перед людьми?! Они же меня читают – миллионы людей по всей стране – в автобусах, в метро, самолетах и другом общественном транспорте! Куда не посмотришь – у всех в руках моя книжка! И как я им такую пургу гнать буду? Монашка не дала взятку ментам!!! О Боже! – Петя воздел руки к потолку. – Это же туфта, причем тут монашка, и причем менты? А я не могу писать неправду! Потому что народ меня тогда сразу разлюбит. И покупать перестанет. Надо держать марку!
– Уважаю я тебя за это, – тихо прошептал Аркадий. – Ты тридцать романов издал, мог бы и зазнаться, писать что попало, а наоборот, стараешься, бережешь репутацию.
– Тридцать два романа, – откусывая от бутерброда с копченой колбасой, уточнил Петя. – И дело вовсе не в репутации. Репутация моя никуда не денется, потому что она у меня очень высокая, понял? Я о своей душе забочусь, понял? Вот ты заботишься о душе, Аркаша?
– А как же, – пробормотал Аркадий. – Обязательно даже. Книгу читаю хорошую: «Трансцендентальная коррекция неоткорректированной прижизненной кармы». Очень способствует…
– Это ты брось, – Петя проглотил остатки бутерброда и смахнул крошки с усов. – Всякий там оккультизм никого до добра не доводил – поверь мне. Просто для того, чтоб хорошо писать, надо это честно делать. Тогда все само будет получаться.
– А мне иногда кажется, что честно – этого мало, – сказал Аркадий.
– Э, э, подожди! – взъерошился Петя. – Ты чего такое только что сделал?
– Как чего? – сказал Аркаша. – Сказал тебе свое мнение.
– Вот именно! – возмущенно вытаращил глаза Петя. – Сказал! А мы с тобой как договаривались? Никаких больше «сказал»! Ты должен был это произнести, или промямлить, или, на худой конец, просипеть или проскрежетать. Ты давай, кончай эту бодягу.
– Да я пытаюсь, – сказал Аркаша. – Пытаюсь заявить, или провозгласить, или хоть прокукарекать. Только не выходит. Наваждение какое-то.
– Ты серьезно? – не поверил Петя.
– Ей-богу, – сказал Аркаша. – Как будто кто-то заставляет меня это делать.
– Поклянись! – потребовал Петя.
– Не могу! – с отчаяньем сказал Аркадий. – Поклясться не получится. Могу только сказать, и больше ничего! Блин, да что со мной такое?
– Давай пивка тяпнем, и все пройдет, – участливо предложил Петя.
– Да что там пиво? – сказал Аркадий. – Мне вот почесаться до смерти хочется, спина зудит, словно там муравейник поселился, а не могу! Заклинило, и все тут!
– А если я тебя за уши потяну? – спросил Петя. – Или затрещину дам? Может, пройдет?
– Тогда я скажу тебе, чтоб ты прекратил меня за уши тянуть, – сказал Аркаша. – Лучше не делай так, Петь. Мне больно будет, а толку – ноль.
– Может, скорую вызвать? – предположил Петя. – Или там эту… психбригаду?
– Не, не вздумай, – сказал Аркаша. – Не хочу в психушку.
– Так и будешь всю жизнь сиднем сидеть? – Петя нервно дернул щекой. – Здесь, у меня на кухне? Мне это не надо.
– Я все понял, – сказал вдруг Аркадий. – Просек, в чем дело.
– В чем? – спросил Петя.
– Это автор, – сказал Аркадий. – Это он надо мной издевается.
– Автор? – Петя недоуменно заморгал. – Какой еще автор?
– Ну как какой? – сказал Аркаша. – Тот самый. Тот, который про нас пишет.
– А что, про нас кто-то пишет? – Петя настороженно обвел глазами кухню.
– Похоже, да, – серьезно сказал Аркадий. – Вот ты, Петя, знаешь, какая у тебя фамилия?
– Фамилия? – Петр задумался, насупив густые брови. – А в самом деле, какая?
– Вот видишь, – поучительно сказал Аркаша. – Не знаешь ты свою фамилию. И я свою не знаю. Потому что автор, черт бы его побрал, не удосужился ее назвать. Лень ему было, видите ли. Может, я – Тургенев. Или даже круче – сам Корецкий. Или Доценко. А вот сижу тут, и ничего не знаю.
– Нет, у Тургенева вроде другое имя было, не Аркадий, – усомнился Петя. – И не похож ты на него. У Тургенева ружье было, он с ним охотился. У тебя есть ружье?