— Вообще так! Никакой у тебя мысли на этот счет нет, и не может быть. Это раз. За прошедший час, ты поняла, как тебе надо вести со мной! Это, во–вторых! И еще, теперь, ты уже хочешь знать, кто я и готова выслушать меня. Это в–третьих. Так? Так! Вот и хорошо.
Я хозяйка и все зовут меня, как ты уже догадалась, Мадам. Почему? Я думаю, что ты умная и уже обо всем догадалась. Где ты и кто я, но! Есть одно но! Что же мне делать с тобой.
— Не со мной, а с нами. — Поправляю. Потому, что опять за Катьку болит душа.
— Да, ладно тебе! О ней не беспокойся, о ней позаботились уже.
Я уже рот открыла, а она отрицательно машет ладонью.
— Все, о ней вопрос закрыт. Лучше подумай о себе.
В ее словах я услышала угрозу и потому, не давая ей эту тему развернуть, говорю.
— А, что мне о себе думать? Школу заканчиваю и поступаю, буду учиться, потом работа, семья, муж. Что еще?
— И все? Фи, как не интересно! Ты, знаешь, я в таком возрасте уже жила и дышала полной грудью.
— Это как? Расскажи? — Говорю, потому, что знаю, что мне надо ей понравиться, и лучшего средства, чем выслушать воспоминания ее, для меня нет.
— А ты хитрая! Ну, это хорошо! Женщина должна быть хитрой и при этом загадочной. Особенно для мужичков. Вот как я, к примеру! Но! Я ведь не всегда была таковой. И скажу тебе, что довольно долго жила не своей жизнью.
— Как это не своей? — Специально так говорю, что бы ее склонить к воспоминаниям о себе. Выслушать, приблизить к себе как слушателя.
— Ну, а ты? Ты считаешь, что ты живешь своей жизнью? Только откровенье, за откровенье. Идет?
— Идет. — Говорю и понимаю, что мне придется прилично выложиться, так как она не простой орешек. И мне придется не врать. Ничего не придумывать и я решаю ей рассказать все, или почти все, что думаю, что мучает. В конце, концов, говорю себе, это мой шанс и мне надо все сделать, что бы она поверила мне, почувствовала во мне желание выбраться и ее, мою Катьку вытянуть.
— Ну, и? Я слушаю тебя! Ты мне обещала и говори. — Вижу, как она не на шутку заинтересовалась.
— Вот ты говорила мне о Котяре.
— Да, говорила. А что? У тебя с ним проблемы?
— Ну, да! Все, как ты говорила. У него так, у меня все меньше. Подскажи как? Я знаю, что ты опытная в таких делах. И потом, я искала ответа, но даже Талмуда не знала, что мне сказать. А ты? Посоветуй!
— Знаешь…
— Татьяна. — Подсказываю ей свое имя.
— Нет! Ну, какая же ты Татьяна? Ты, больше похожа на Бетти. Бетти Пейдж. Та, тоже такая же сисястая.
— А кто это? Артистка? Я не знаю такую.
— Артистка, американская, героиня кино и вообще девочка секси, семидесятых. По ней еще все сходили с ума. Фотки такие, с грудью открытой и обнаженной фигуркой. Что–то вроде, Бриджи Бордо, но только по–американски. Так, что ты для меня будешь Бетти. Не возражаешь, Бетти? Ну и хорошо. А вот, что бы ответить тебе на вопрос я расскажу про девочку одну. Ты наберись терпения и послушай.
— Жила эта девочка с мамой, в Питере. Между прочим, родители ее из интеллигентов в четвертом поколении, то есть ими были все их родственники еще при царе. Мама работала реставратором в Пушкинском музее. Восстанавливала костюмы и платья. А папа, папа ее исчез, пропал. Это же такое случается в Питере. Выпил или еще, что? Потом говорили, что шел от любовницы и вообще никто не знал, куда доцент кафедры философии смог угодить, ведь он потихонечку выпивал и со студентками гулял. Может и поэтому? Может, кто за любимую отомстил, а может кто и за дочку?
До того девочка училась французскому, бегала в балетную школу, кружок художественной фотографии. Везде ей было интересно, а тут стоп! Папы не стало и денег, как оказалось, очень мало у мамы. А как же все то, что уже начато, познано. С кем дружишь? Друзья спрашивали и звали первое время, а она все чаще стала отказываться. Как ни старалась мама, а денег уже катастрофически не хватало.
А девочка подрастает, волосики, сисечки, мальчики. Девочки из класса гуляют, их приглашают, а нашу красавицу, никто не зовет. Уж больно она плохо одета. И хоть мама ее уже не одну штору и занавеску переделала под ее платья, но тут джинсы, вязанные и трикотажные свитерки, кроссовки. Как такое выделывать и из чего? Девочка загрустила. Поняла, что мама ей не поможет. Самой надо пробиваться. Но как?
Знала, конечно, и про путан Питерских и про наркотики, но решила, что это противоречит ее воспитанию. Решила сама пробиваться, участвовать в конкурсах, самой снимать, или сниматься и тем самым попытаться помочь маме и себе.
Девочка была просто прелесть! Недостаток питания и вот вам фигурка. Идеальная! Ну и что, что грудочка, как два шарика, зато каких нежных? А ножки, пальчики и все остальное у той девочки юное, нежное, одним словом, Набоковская Лолита! Первые фотосессии ничего. Портреты, балетные па, позы с высоко задранной ножкой, словно шпиль Петропавловской крепости. Все академично, все хорошо. И даже заметили, ну и все. А где же вознаграждение? Следующая фотосессия и снова то же и так раз, за разом. Девочка в отчаянии. Что же делать? Неужели никак без того, что знала о Питерских девочках и приезжих. Что, без этого и нельзя? Задумалась.