Женщина присела на край дивана:
– Меня зовут Сандра Петере.
– О!!! – Рори будто услышал нечто необыкновенное. – А меня Рори Инч.
– Неистовый ирландец?
– Вроде того. – У Сандры вблизи великолепные зубы и ямочки на щеках. Рори испытывал неудобство от того, что перед ним десерт и кофе, а она сидит как птенец на краю дивана и, скорее всего, нервничает: не выйдет ли сейчас недовольный хозяин? У каждого свой Тревор…
– Сегодня вечером я свободна. – Симпатичный толстяк, смешно, не скажешь же ему, что всегда предпочитала полных мужчин худым.
– Так я заеду… – Рори умолк.
– К девяти вечера.
– Договорились. – Рори расплатился, но не спешил уходить, теперь, когда она пошла к кухне, он уже не смотрел оценивающе ей вслед, считая это маленьким предательством.
Рори долго возился с кофе – не хотелось выбираться на улицу, хотелось хоть издали наблюдать, как появляется Сандра и направляется к дальним столам, спрятавшимся в темных углах ресторана.
Рука непроизвольно погладила конверт – миг напряжения – вытянула конверт из кармана. Инч положил белый бумажный прямоугольник на скатерть, нащупал пальцем слайд. В центре стола, у вазы с цветами, небольшая лампа для любителей интимного освещения. Рори включил лампу и не смог не поддаться искушению – вытряхнул кусок фотопленки в белой картонной рамке, поднес слайд к лампе и отчетливо увидел мужчину с орлиным носом и холеной бородой, длинным лицом, чуть широко расставленными глазами, надменностью, призванной маскировать неуверенность. Рори три раза взглянул на слайд и запомнил этого человека навсегда. Его имя он еще не знал.
Двадцать лет назад Найджел Сэйерс впервые летел на вертолете, впервые видел океан сверху и вблизи. Пилот, желая поразить новичка или руководствуясь одному ему известными наставлениями, вел машину почти над водой. Дрейфующий авианосец скрылся из вида, кругом, куда ни посмотри, вода, блестящая гладь изгибалась к горизонту по плавной дуге, казалось, подымись чуть выше, и сразу станет видно, что земля круглая.
«Пилот необыкновенно лопоух», – отметил Найджел, таких красных и оттопыренных ушей он никогда не видел, еще с ним летел человек, который не представился, а лишь буркнул при встрече: «Сидней уже там», – из чего Сэйерсу стало ясно, что на острове его ждут, а сопровождающий, с физиономией внезапно заговорившего хряка, работает с Сиднеем. «Ну и лица вокруг», – Сэйерс дотронулся до ухоженной бородки клинышком.
Внизу показалось рыболовецкое судно с пестрым клочком неизвестного флага на мачте и таким же на корме. Над судном парил альбатрос. «Diomedea exulans», – Сэйерс усмехнулся, выговорил латинские
четко, вслух.
Хряк насторожился:
– В чем дело?
– Стихи! Вспомнил строку, – соврал Найджел.
Хряк, по-прежнему озабоченный, обратился к пилоту:
– Что за рыбачок внизу?
– Не знаю, видно, заплутал, – пилот поправил солнечный светофильтр.
– Здесь не должно быть никаких кораблей. – Хряк высунулся из полуоткрытой дверцы, преодолевая ток мощно отбрасывающего назад воздуха, будто желая испепелить взором наглеца-рыболова: – Передай кораблям сопровождения, чтоб он убрался отсюда. Пусть досмотрят их. Мало ли… – волосы Хряка развевались по ветру.
Пилот послушно связался с ближайшим фрегатом. Хряк исподлобья глянул на Сэйерса, и тот почувствовал неодобрение, враждебность в глазах дружка Сиднея. Люди с лицами, как у Сэйерса, казались здесь лишними, такие лица хороши на задворках телестудий, на съемках фильма, лучше всего в квартале художников, среди лохматых молодых людей – на военном вертолете среди океана таким места нет. Сэйерс отвел взгляд, упрекнул себя за малодушие. Хряк успокоился, лишь увидев фрегат, стремительно приближающийся к рыболовному судну, – картина самая мирная, если бы над надстройками фрегата не взвились дымки.
– Отлично! – Хряк всем телом наклонился к широкому иллюминатору. – Стреляет по курсу рыбачка…
Сэйерс заметил, как зарыскало носом незадачливое судно, сбавило ход и замерло.
– Посмотрим? – уточнил пилот.
– Мы спешим, – веско уронил Хряк, и вертолет понесло от уменьшающихся на глазах кораблей.
И снова кругом вода и стая птиц у горизонта. Хряк перехватил взгляд Сэйерса, сморщил нос и, казалось, едва сдержался, чтобы не высказаться: боже, какая это ерунда, всякие там птахи… Хряк не маскировал своего презрения к Сэйерсу, и Найджел не выдержал:
– Что-то не так?
Хряк не ожидал такой решимости: «Надо же, университетская поганка!» – выдавил улыбку-гримасу, недобро ответил:
– Все так! – Минуту Хряк оценивающе ощупывал взглядом Сэйерса и, решив, что холодность приема может стать излишней, попытался разрядить напряжение.
– Ваши подопечные, – он махнул в сторону птиц. – У меня тоже в детстве была клетка не то с сойкой, не то с галкой, точно, что не с вороной, – Хряк рискнул пошутить.
Сэйерс видел, что Хряк не без труда перечислил всех известных ему птиц. Черт с ним! Сэйерс придал лицу выражение беспечности.
Пилот отер ладонью потную шею, правой рукой ухватил из держателя термос: лопоухий пил жадно, Сэйерс сбоку видел, как ходуном ходит желто-морковный кадык.
Вертолет несколько раз менял курс, и Сэйерс решил было, что им неизвестно, куда лететь, или ему так казалось – глазу не за что зацепиться, и Найджел совершенно не представлял, где север, где юг, где авианосец и те два корабля, что скрылись за горизонтом пять минут назад.
Неожиданно Сэйерсу пришло в голову, что, если бы фрегат потопил судно с рыбаками, никто и не узнал бы об этом. Неужели так? Найджел примирительно обратился к Хряку:
– У рыбаков приличная радиосвязь?
Хряк проявил неожиданную проницательность:
– Я знаю, что вы имеете в виду. Если б что случилось, их сигналы не прошли бы, мощная заградительная помеха по всему спектру, прорваться невозможно. Мало ли судов исчезает бесследно? Сколько хотите… океан…
Сэйерс кивнул и уже по-другому посмотрел на Хряка: может, и надо, чтобы серьезными и важными делами занимались такие люди. Сзйерс не сомневался: такому, как Хряк, не придет в голову обдумывать, что ожидает семьи рыбаков, погибни их кормильцы, а Сэйерс именно об этом и думал сейчас. Мысли скакали вприпрыжку. Он попытался оценить свою роль в разворачивающемся проекте и не смог, и, как всегда, подвернулось спасительное, скольких уже избавившее от беспокойства оправдание: если б не он, так другой, какая разница…
Пилот наклонился вперед, что-то высматривая. Найджел неожиданно увидел пальмы и зелень, растущие прямо из воды, никакой тверди, хотя бы толщиной с бумажный лист; стволы вылезают из воды – чудо. Краски фантастические, если б не запах смазки работающего двигателя, можно бы было решить, что раннее утро и ему снится тропический рай, теплое море, щебетание южных птиц, а стоит приоткрыть глаза, за окном зима, вали снег, сугробы вдоль тротуаров, и машины, не выключая фар, с трудом пробираются по промерзшим заснеженным улицам.
Вертолет завис над зеленым пятном в океане, и только тогда Сэйерс различил твердь кораллового атолла и волны, набегающие на приподнятый на дюйм-другой берег.
Вертолет круто прянул вверх, и Сэйерс догадался, что Пятно внизу еще не цель их полета. Лопоухий тронул себя за голову, Сэйерс заметил под волосами кровавую бородавку с вишню величиной – неприятно, и всего более оттого, что он настроил себя против пилота без видимых на то причин. Уши не такие! Кадык будто обтянут индюшачьей кожей! Бородавка на темени! Ну и что? Может, летчик мужик что надо, добряк, надежный друг, не трус, как Сэйерс. Найджел давно решил про себя, что трус, хотя не боялся драк и боли; его трусость лежала в плоскости непринятия решений, он плыл по жизни, не пытаясь бороться с несущими невесть куда течениями, подчиняясь их воле, и потому в душе считал себя трусом.