“Я расстроил тебя. Я точно так и сделал. Мне очень жаль, Люси. Я не хотел тебя смущать. Как я уже сказал, я думал, что это...»
“О боже, если ты еще раз скажешь ”мило", я засуну твое лицо в пиццу". И кто-нибудь, пожалуйста, снимите это дурацкое полотенце с моей головы!
Я срываю его одним резким движением и разворачиваюсь, чтобы уйти в свою комнату. Я забаррикадирую эту дверь и сделаю из своего окна самодельную корзину для еды и припасов. Попомни мои слова, я больше никогда не посмотрю на Купера.
За исключением того, что он перекладывает пиццу в одну руку, а другой хватает меня за руку. Он тянет меня назад в каком-то Танце со звездами, и я врезаюсь ему в грудь. Теперь я так близко к нему, что чувствую запах мятной жвачки в его дыхании, когда он спрашивает: “Это то, что тебя разозлило? Что я назвал тебя милой?” Его темно-русые брови сведены вместе, и я с удивлением замечаю, что беспечный пляжный мальчик может выглядеть суровым... суровым... трогательно мужественным.
Мой единственный ответ - пожатие плечами и вынужденный сглотнуть.
Я смотрю, как его кадык поднимается и опускается, и внезапно этот коридор кажется крошечным наперстком. “Видишь ли, проблема в том, что я не могу взять свои слова обратно, потому что это было мило”. Да, да, я понимаю. Ты думаешь, что я милашка. Но затем его голос понижается до хриплого шепота, и его большой палец проводит тонкую дорожку по тыльной стороне моей ладони. “Так чертовски мило”.
Ох. Хорошо.
Я определенно никогда раньше не слышала, чтобы слово "мило" звучало так — с грохотом и такими восхитительными оттенками, что заставляет меня думать, что у него другое определение этого слова, чем у меня. Я сглатываю и поднимаю глаза, чтобы встретиться с ним взглядом. Эти глаза цвета таитянской воды тлеют, как голубой огонь, когда пламя настолько горячее, что смертельно опасно.
”Люси..."
“Куп!” Дрю кричит откуда-то снизу, заставляя нас обоих вздрогнуть. “Ты нашел Люси?”
Купер выдерживает мой взгляд, игнорируя моего брата. “Почему ты не хочешь, чтобы тебя называли милой?”
Я смотрю в конец коридора, боясь, что Дрю появится в любую минуту и увидит, как Купер нежно держит меня за запястье, а затем отрубит его самурайским мечом. “Это пустяки”.
“Это что-то, и я хочу знать, что это такое”. Решительное произношение каждого слова говорит мне, что он останется здесь на всю ночь, держа меня вот так, если я не скажу ему правду.
“Купер!” Дрю звонит снова, и мое сердце начинает подпрыгивать.
Мой взгляд мечется между коридором и Купером, и я знаю, что у меня нет выбора. “Милая - это то, как меня всегда называли, и в последнее время я устала от этого. Каким-то образом Дрю становится захватывающим, предприимчивым и успешным, а я обычно просто устаю с пятном чего-то липкого на рубашке от моего четырехлетнего ребенка». Я качаю головой, чувствуя, что не совсем правильно все объясняю. Я только начинаю понимать, что я чувствую сама, поэтому мне трудно выразить это словами. “Я имею в виду…Ради всего святого, мне всего двадцать девять лет, и иногда я чувствую себя... тьфу. Я не знаю. Я просто не хотела чувствовать себя милой.”
“Кем ты хочешь себя чувствовать?”
Осмелюсь ли я это сказать? Я знаю, что как только я это сделаю, я не смогу вставить эти слова обратно в свой рот. Говоря о ртах, я думаю, что, возможно, пялюсь на Купера, когда говорю: “Волнующей... яркой…Я не знаю — опасной?” Черт возьми, это прозвучало глупо. “Полная противоположность милому, ясно?”
Я не могу встретиться с ним взглядом. Я с ужасом вижу в них покровительственный взгляд.
Дрю снова кричит. “Серьезно, у тебя там был инсульт или что-то в этом роде?”
Его голос звучит ближе, как будто он собирается подняться по лестнице.
“Да, извини. Я нашел ее! Мы спускаемся, - кричит Купер, не отводя от меня взгляда. Он слегка сжимает мое запястье, затем немного наклоняется, чтобы прошептать: “Мы поговорим об этом позже”.
“Я бы предпочла этого не делать”.
”Жестко". Я поднимаю глаза и не могу удержаться от улыбки, когда вижу мягкие улыбающиеся глаза Купера, в которых нет и намека на покровительство.
***
“Я думал, ты очень устал и сразу идешь спать?” Дрю спрашивает о своем куске пиццы. Я люблю своего брата, но иногда мне действительно хочется его отшлепать. Как будто он намеренно пытается убить любую игру, которую я могла бы затеять перед Купером.
Я проглатываю свой кусок. ”Да, ну, душ помог".
Боже, как это неловко. Мы все сидим в гостиной на диване Дрю. Мы с Купером продолжаем украдкой поглядывать друг на друга, но мой брат сидит между нами, совершенно не обращая внимания на летающие в воздухе искры. По крайней мере, на моем конце есть искры — долбаный фейерверк, вылетающий из моей макушки. Я думаю, что Купер тоже может стрелять фейерверками, но трудно сказать, когда мой брат постоянно наклоняется вперед и загораживает мне обзор.