"Я залезаю под свой стол", - заявил Кутуз и поспешил сделать именно это. Хаджжадж одобрительно кивнул. Это была совсем не плохая идея. Он заполз под свой собственный. На этот раз он пожалел, что у него нет привычки работать над этим в кресле, а не сидя на полу; у него было бы больше места под ним. Его суставы скрипели, когда он пытался втиснуться в как можно меньшее пространство.
Затем первые яйца упали на королевский дворец. В течение следующего короткого времени Хаджжаджу было совершенно безразлично, жить ему или умереть. Земля содрогнулась. Окна вылетели. Стены рухнули. Обрушились куски крыши. Один из них приземлился там, где он сидел, разговаривая со своей секретаршей. Еще один упал на стол, но был недостаточно тяжелым, чтобы раздавить его - и, кстати, Хаджжаджа.
Кто-то кричал. Через мгновение Хаджадж понял, что это его собственный голос. Он сильно прикусил нижнюю губу, чтобы заставить себя остановиться. Затем он удивился, почему его это беспокоит. Множество людей, несомненно, кричали прямо сейчас. Но вместо этого он продолжал кусать губу. Гордость - странная вещь, подумал он, странная вещь, но очень сильная.
Вечность спустя - вечность, вероятно, измеримую парой минут, - яйца перестали падать на дворец и вокруг него и начали падать дальше на север, в Бишах. Хаджаджу пришлось с боем выбираться из-под стола; часть обломков едва не загнала его туда.
"Кутуз!" - позвал он. "С тобой все в порядке?"
"Есть, ваше превосходительство". Секретарь вбежал в кабинет Хаджаджа. "Хвала высшим силам, что вы в безопасности".
"Я достаточно здоров, - сказал Хаджжадж, - но у тебя идет кровь". Он указал на глубокую рану на левой икре Кутуза.
Его секретарь посмотрел на нее. Когда он снова поднял глаза, на его лице отразилось изумление. "Я даже не знал, что она там была", - сказал он.
"Ну, это нужно перевязать - это ясно". Хаджжадж использовал нож для вскрытия писем, чтобы разрезать подушки, чтобы получить ткань, которой можно было обернуть ногу Кутуза. Ему было бы проще провести время, если бы кто-нибудь из них носил одежду.
"Я благодарю вас, ваше превосходительство", - сказал Кутуз. "Наверняка найдется много людей, пострадавших намного сильнее, чем я. Нам лучше посмотреть, что мы можем для них сделать".
"Ты прав". Хаджжадж подошел к маленькому шкафу, который вел в его кабинет. Его церемониальный гардероб в беспорядке валялся на полу. Ему было все равно. Он бросил своему секретарю пару туник и килтов и прихватил несколько для себя. Видя замешательство Кутуза, он высказал вслух свою мысль, высказанную мгновением ранее: "Бинты".
"А". Лицо Кутуза прояснилось. "Это умно. Это очень умно".
"Я бы хотел, чтобы нам не понадобился этот ум", - мрачно сказал Хаджжадж. "Пошли. Давайте направимся в зал аудиенций и тронный зал". Это было настолько близко, насколько он мог подойти к признанию, что беспокоится о короле Шазли. Глаза его секретаря расширились, но Кутуз тоже не стал беспокоиться вслух.
И им обоим предстояло многое сделать, прежде чем они приблизятся к тронному залу. В коридорах лежали люди и стонали. Некоторым из них, тем, у кого были сломаны кости, требовалось нечто большее, чем просто перевязка. Некоторым уже ничем нельзя было помочь. Хаджжадж и Кутуз нашли не только тела, но и погребенные тела и куски тел. Вскоре их сандалии оставляли кровавые следы при каждом шаге.
Кто-то из-за угла коридора пролаял повелительный приказ: "Уберите с него эти обломки! Хватайтесь за балку крыши и поднимайте! Может быть, мы все еще сможем спасти его ногу!"
Сердце Хаджжаджа подпрыгнуло в нем. Он узнал этот голос. "Ваше величество!" - позвал он. Позади него Кутуз завопил.
"Это ты, Хаджжадж?" - спросил король. "Хвала высшим силам, ты цел и невредим. Силы внизу съедят ункерлантцев за то, что они сделали это с нами". Он вернулся к тем, кого вел на помощь: "Поднимайтесь туда, все вы". Последовал крик - не короля Шазли. "Полегче, мой друг", - сказал Шазли. "Теперь будет лучше".
Пыль, грязь и кровь покрыли Шазли, когда Хаджжадж наконец добрался до него. Но королю не нужно было никаких причудливых украшений, чтобы добиться повиновения. Когда он отдавал приказ, все, кто слышал, спешили его выполнить. Люди уважали его за то, каким человеком он был, а также за ранг, который он занимал.
"Действительно, очень рад видеть вас целым и невредимым, ваше превосходительство", - сказал он Хаджаджу, когда министр иностранных дел подошел к нему. "Сукины дети Свеммеля нанесли нам здесь тяжелый удар".