- Он неблагонадежный. Я подозреваю, что у него установились в городе нежелательные связи. И потом, он не такой, как все остальные. С одной стороны: подозрительно способный, начитанный, может быть, даже иностранные языки знает, с другой...излишне сосредоточенный, записывает что-то в толстую тетрадь, возможно, ведет дневник наблюдений, я пока не могу добраться до этого дневника. Он все время перезванивается с темными личностями, обменивается адресами с гражданскими субъектами неизвестной ориентации, а в политике разбирается не хуже нас с вами. Во взводе разлагающее действует на солдат, у которых пользуется чересчур высоким авторитетом.
Майор смотрел в упор на капитана, извлек папиросу из портсигара, закурил, и устало сказал:
- Хорошо, я подумаю над этим вопросом. Может, я переведу его в Крупки.
- В Крупки? Ни в коем случае. Там у нас секретные части, ему нельзя туда. Вот если только в Брест, в глухомань. Там зенитные батареи в темном сосновом лесу. Я сам служил там несколько лет назад.
- В качестве кого? - спросил майор.
- Помощником по хозчасти, - признался капитан.
- А как сюда попали, в столицу?
- Связи, связи, товарищ майор.
- Связи это хорошо, - сказал майор. Он знал, кто у него покровитель.
- Что касается моего солдатика и его перевода, то я сделаю так, что он сам попросится, чтоб его перевели в другое место. Это я беру на себя.
- Пусть будет по-вашему, - согласился майор.
Капитан явно повеселел. Он придумал целую серию унизительных наказаний для меня и стал применять их с особой жестокостью. Он хорошо знал, что любой солдат, как и любой человек на гражданке стоит меньше букашки. Если человека поставить лицом к стенке, ожидая, когда он крикните: да здравствует товарищ Сталин, то и тогда он стоит ровно столько, сколько стоит комар, или несколько грамм свинца, которым его угостят.
Как-то утром, после получения и обработки данных капитан зашел в землянку и увидел, что я заносит данные в журнал.
- А где остальные?
- На улице, товарищ капитан!
- А что они там делают?
- В балду играют.
- Ага, значит так...сержант Шаталов!
Шаталов руки по швам.
- Почему ваш подчиненный с ученым видом что-то заносит в журнал, а может, и кому-то звонит, какой-нибудь темной личности, а не находится со всеми на улице?
Шаталов заморгал глазами и пожал плечами.
- В таком случае, я сам найду для него задание, а вы можете идти. - И ко мне: - Вы знаете, что такое лопата?
- Так точно, знаю.
- Тогда берите лопату, ройте канаву, а потом снова ее забрасывайте. И так десять раз.
Я старательно трудился: рыл канаву, потом забрасывал, потом снова рыл и опять забрасывал. Глина стала мелкой, рассыпчатой и работа была хоть и унизительной, но совсем не трудной. Я молчал и исполнял приказание со всей ответственностью: школа. Тем более, что я в последнее время получил две пятерки, две отличные оценки по литературе и истории. Если бы не школа, я бы взбунтовался.
- Ну, вот, - сказал капитан, - на сегодня хватит. Он утвердил новый график дежурства в ночную и дневную смену. Мою фамилию он переставил: с тех часов ночи. В таком дежурстве не было необходимости: капитан просто изощрялся в издевательствах над своими подчиненными.
В среду отдежурил с трех до восьми утра, успел умыться, причесаться и позавтракать, а потом прибежал на политзанятия. После часового нудного чтения еще более нудной книги Ильича "Что делать?", капитан обнаружил, что радио зонды сложены не на верхней полке, а на нижней.
- Почему такое безобразие творится у нас на станции? Кто занимается вредительством? Сколько это будет продолжаться?
- У нас только один человек знает, где должны стоять эти ящики, - отрапортовал Шаталов.
- Кто этот человек?
- Ефрейтор Славский.
- Опять он. Я так и знал!
- За хранение этих ящичков и их расположение на полках отвечает рядовой Скрипниченко, но не я.
- Вы еще смеете вступать в разговор? Смирно! Ваш отдых после ночной смены отменяется. Вы получаете важное государственное задание, а именно: в течение дня построить, нет, не построить, она уже построена, а отремонтировать дорогу.
Я поплелся, взял лопату и пошел выполнять важное государственное задание. К обеду вырыл канавки по обеим сторонам грунтовой дороги, посыпанной кое-где щебнем. По этой дороге подвозили баллоны с водородом. Капитан собрал весь взвод и привел к дороге.
- Смотрите, - сказал он, - с каким ученым видом он ремонтирует дорогу. Только делает он это недобросовестно: дорога не должна иметь утолщение к центру, а наоборот, некоторое углубление посредине, так что давай, Ломоносов, переделывай.
После обеда он снова появился, но уже без свидетелей.
- А теперь сделайте так, чтобы дорога имела некоторое утолщение к центру согласно СНИПов. А вообще вся работа никуда не годится, она гроша ломаного не стоит. Вы недобросовестно выполняете мои задания, а потому сегодня, после отбоя пойдете мыть котлы. О школе забудьте, в увольнение не проситесь, за забор не выходите, я объявляю вам карантин до конца службы.
Чаша терпения была переполнена, капитан своего добился. Я бросил лопату, побежал в землянку, схватил ручку и кусок бумаги и написал рапорт о переводе в любой полк.
- Я хочу Родине служить, но не вам лично, товарищ капитан, - сказал я, подавая рапорт.
- Взвод, строиться! - скомандовал капитан....-Тут такое дело: саботаж. За саботаж пять нарядов вне очереди. Пусть он постоянно моет котлы на кухне с ученым видом, а я спрошу у поваров, как он относится к работе, потому что если плохо, тогда под военный трибунал. Разойдись!