Но в ванной воды не было. Ни в одной, ни во второй, ни в третьей. Я столкнулась с такими же недоуменными служанками и они подтвердили мои предположения: во всех комнатах было ужасно холодно и раздобыть воды не удалось никому. Это что? Проверка? Моё неясное ощущение переросло в уверенность, когда нас позвали на ранний завтрак, проходивший в огромной зале. Тот, в свое время, служил послушницам и как столовая, и как учебный класс, соответственно, мог вместить в себя достаточное количество народа. Девицы собрались разной степени расхристанности; многие уже шмыгали носами. Нам с Аламеей удалось выглядеть вполне достойно, благодаря последнему бутыльку тонизирующего средства и магии Порядка, которую я уговорила использовать. Хозяйка, почему то, панически боялась тех толик магии, что ей достались от далекого предка, и практически не развивала свой дар — в свое время отказалась ехать в Академию, а дома даже не пыталась как то её проявить. Если бы не моя настойчивость, идти ей в столовую в помятой и несвежей одежде. А так, за счет опрятности и сияющей кожи, она вполне выгодно смотрелась на фоне остальных невест, не хуже высокородных, во всяком случае.
Те, в отличие от большинства, выглядели так, будто пришли сюда после долгих часов в банном комплексе. Богатые наряды, уместные в раннее время, свежие лица и замысловатые прически. Думаю, без магии здесь не обошлось. Они держались вместе, сбившись в стайку порядка тридцати человек, и немного высокомерно посматривали на остальных. Впрочем, стоило отдать должное, именно они подали пример Аламее и другим неглупым девицам, как вести себя в подобной ситуации. Девушки расправили плечи, чинно сели на жесткие лавки и даже не вздрогнули, когда многочисленные слуги подали что-то серое и пастообразное с неприятной, даже на вид, консистенцией на фарфоровых тарелках. Я ободряюще улыбнулась Аламее и кивнула на ложку — стоило бы поесть, даже если аппетит это не вызывало. Неизвестно, может быть это будет единственная еда за этот день.
Нам, служанкам, ни еды, ни скамеек не полагалось. Мы ожидали своих хозяек вдоль стен, и это ожидание не было длительным. То одна, то другая заканчивала есть неаппетитную массу, кивала своим коллегам по несчастью, и удалялась в келью — покоями эти комнаты назвать было сложно. Мне не доставляло неудобств подобное стояние, да и голод не был в новинку — бывало, я не ела целыми днями, так что один пропущенный завтрак или даже несколько приемов пищи не могли ввергнуть меня в уныние. А вот для многих такое обращение стало большим стрессом. И если представители самых благородных родов держались за счет вбитых розгами с младенчества принципов и понятий, подходящих для королевского дворца, то девушки из отдаленных городов, привыкших в своих провинциях быть центром мироздания, заметно нервничали. Я с любопытством рассматривала окружающих и думала — кто же сорвется первым?
Глава 5
Лунный серп слабо освещал ночной сад, лишь немного отсвечивая на отдельных цветочных лепестках. Во мраке тонули большие деревья, неработающие в это время фонтаны и многочисленные дворцовые постройки. Тонкая фигурка в облегающих штанах и рубашке была практически незаметна на фоне всеобщей черноты. Быстрыми перебежками нарушитель спокойствия добрался до края огромного сада, там, где начиналась настоящая лесная чаща — королевская семья любила этот древний, запущенный участок дикой природы и ни за что не соглашалась вырубить или облагородить его — и окончательно скрылся среди стволов.
На другом краю леса серебрилось небольшое лесное озеро. О нем мало кто знал — при случайной прогулке туда не доберешься, скорее, заблудишься по дороге. А те, кто любил там бывать, не торопились делиться своими впечатлениями. Перепрыгнув через пару ям, ночной посетитель внезапно запнулся и замер в восхищении, уставившись на открывшуюся красоту. По озерной глади струилась лунная дорожка, чуть задевая цветы лотосов. Деревья, наклонившись к самой воде, сгущали краски по краям, делая картину еще более таинственной. Воздух был напоен ароматами цветов, и даже малейший ветерок не рисковал потревожить эту замершую картину.
Внезапно позади хрустнула ветка.
Фигурка дернулась, отскочила в сторону, но было уже поздно — кто-то выскочил из чащи. Завязалась молчаливая борьба, прерываемая только хрипами. Нападающий был гораздо выше и шире в плечах; более мелкого противника спасала лишь ловкость и скорость. Но вот он оказался повален на землю: короткие черные волосы тут же оказались вымазаны в глине, а на побледневшем юном лице со следом недавнего удара вспыхнули сине-серебристые глаза с расширенными от испуга зрачками. Навалившийся сверху мужчина в черном плаще, с надвинутым на лоб капюшоном, вдруг замер, недоверчиво глядя в эти глаза. Его дыхание прервалось, а затем восстановилось с глухим выдохом; он привстал, помог мальчишке подняться и замысловато выругался: