Альфред глубоко вздохнул. Один из семи великих даров, всего лишь один. Матушка учила его быть терпеливым. «Порядок явления Даров случаен», — говорила она, — «но ты непременно получишь их все». И вот теперь, когда настал час дара второго — и воистину великого, — приходится снова быть терпеливым, как никогда. Положительно, ему нужен был если не полководец, то хотя бы драгоценный советник. Ну хотя бы кто-нибудь, чтобы повернуть колесо. И он ещё раз взглянул на упавший с неба листок, разбирая внимательно адрес.
Где Анна, там и Мария, где Елена, там и София, а уж там как пойдут святые покровительницы цепляться одна за другую — поди разбери, как девочку зовут. Мама Лусией называла, но где та мама! Нидис обращается к ней: «моя внутренняя споропочка», что, видимо, означает «мое сокровище», а советник Нгатабот вежливо зовет госпожой Ни. В округе ее имя — госпожа Трини, и слава у нее не то, чтобы дурная, а так — недобрая.
Госпожа Трини, как обычно, раскладывала пасьянс. Ученый Нидис пребывал в размышлениях о высоком. Советник, который с утра выглядел почти как человек, с помощью «Гозийского альманаха» и пяти карманных калькуляторов приближенно вычислял очередную вариацию внешнего облика. В этот пустой, томительный и скучный час — от Пяти четвертей до первого заката — мало кому приходит на ум узнавать судьбу, разыскивать потерянное или улаживать дела щекотливого свойства. Но все-таки загремели кости в горшке, сообщая о посетителе, и неурочный гость переступил порог.
Гуманоид, высокий брюнет, золотистая кожа, левый глаз синий, правый золотисто-карий.
Альфреду не очень понравилась улица Ясный Околоток (так он примерно для себя перевел местное название) — ясного-то в ней ничего не было, сплошные заросли, а между ними тройная колея от здешних шарабанов. Из зарослей кое-где поднимались толстые, будто раздувшиеся от влаги стволы деревьев. По их негустым кронам уже проползал послеобеденный туман. Альфред искал привычное глазу жилище, и потому не сразу сообразил, что одно такое дерево и есть его цель. К узловатой ветке была приделана вывеска: «Поисковая служба „Горшок“», в складках коры пряталась входная мембрана. Альфред ещё раз сверился с адресом, вошел, и ужасно, оглушительно, мучительно чихнул.
Внутри, будто на небезызвестной герцогининой кухне, витал сильный перечный дух. Впрочем, чихнув два или три раза, Альфред перестал его ощущать. Сквозь набежавшие слезы он разглядел симпатичную гуманоидную блондинку. Только из льняных локонов выглядывали улиточьи рожки.
— Что нужно? — не очень вежливо спросила блондинка.
Альфред показал лепесток с адресом.
— Это к госпоже Ни, — девица рожками показала на занавеску в глубине дупла. Альфред вздохнул (в носу защипало) и прошел за занавеску.
Без сомнения, это была Жрица — очень бледное, даже, пожалуй, чуть зеленоватое лицо, черные волосы, темные глаза глядят пристально.
— Предсказание, поиск потерянного, экспертная оценка вероятностей?
К своему удивлению Альфред понял, что госпожа Ни — его соотечественница, сопланетница, если точнее. По наружности, конечно, ни за что не скажешь, но голос, манера речи, акцент…
— Я, право, затрудняюсь, — начал он.
— Садитесь.
Альфред огляделся и присел на поросшую мхом корягу. Было жестко и не очень удобно, но привередничать не пристало.
— Итак? — госпожа Ни сплела перед собою длинные пальцы с острыми ногтями. Лак на них был ОЧЕНЬ красный. Это отвлекало. Отвлекал резкий пряный запах. Отвлекала жутковатая бледность хозяйки. Альфред был совершенно выбит из колеи, но собрался с духом, мысленно произнес подходящую мантру и начал:
— Понимаете, госпожа, я двадцать восьмой потомок… одного выдающегося философа… И я Совершенный. Ну, почти. Все тридцать два признака имеются. Мои родители, конечно, очень волновались из-за того, что у меня глаза разного цвета — действительно ли я, в общем, Совершенное дитя, но потом я получил Великое колесо, а в день моего двадцатитрехлетия пришло, гм… извещение, которое как бы сняло все сомнения…
— Да?
— Понимаете, есть семь атрибутов Совершенного — два животных, три человека… и два предмета. Один из них — Колесо, а второй… Второй — это Чинтамани.
Жрица только бровью повела. Брови у нее были густые, черные — «соболиные», отчего-то вспомнил Альфред.
— Чинтамани, Великая драгоценность. Ее подарили моему… прапрапра…прадеду, тому, самому первому — но он не был Совершенным, и Великие покровители из Ориона потом забрали ее. А нам прислали сообщение, — Альфред хихикнул, — на домашний телефон, представляете?
Госпожа Ни величественно кивнула.
— Мол, в связи с появлением в Вашем роду Совершенного высылаем Чинтамани… явитесь для получения… Ну, я собрался и прилетел… а они ее не отдают!
— Кто не отдает?
— Таможенники. Говорят, что не оформлен упаковочный лист и какой-то документ со стороны отправителя. Но ведь это же Чинтамани, госпожа Жрица!
Она вдруг выпростала палец и покачала из стороны в сторону.
— Э, нет. Нет. Жрица я только с полудня до часу. Называйте меня, эээ… госпожа Трини. А ваше имя?
— Альфред. У меня… очень длинная фамилия, так что будет удобнее…
— Поняла, поняла, Альфред. Продолжайте.
Но Альфред не стал продолжать. Он вдруг заметил, что из прически госпожи Трини выбился локон. Этот локон рос прямо на глазах, сполз с плеча, и уже двигался к Альфреду. Движение было неприятно целенаправленное. Альфред охнул и попытался отодвинуться вместе к корягой. Тут и госпожа заметила, что дело неладно.
— Советник! — пронзительно закричала она. — Дайте-ка мне ваш нож!
Благодаря острой чувствительности и врожденной быстроте реакции Альфред успел уклониться. Нож распорол и без того ветхую занавеску, госпожа Трини перехватила его на лету. Быстро и ловко она отрезала ползучий локон — при этом Альфред ясно разглядел спицы в правом плече: они вылезли из разрезов в рукаве.
— Простите советника, у него довольно грубые манеры. Не будете ли вы так любезны отдать ему нож? А я пока, — она повертела пальцами, — подумаю над тем, о чем вы мне рассказали…
Альфред, как во сне, поднялся с коряги и взял большой и тяжелый метательный нож. Положительно, Лямбда Таможенная была полна странностей. Он подумал, что можно ведь просто положить нож на столик перед блондинкой (наверняка советник — это она, здесь же все шиворот-навыворот) и уйти, потому что уж больно жуткая эта не-жрица с ее живыми волосами и ортопедическим аппаратом в руке.
Но уходить было некуда, и Альфред, молча положив нож на край блондинкиного стола, вернулся в уголок госпожи Трини.
— Итак, — сказала она, вперяя в Альфреда непроницаемый взгляд, — эту вещь вы не потеряли?
— Чинтамани, — выдохнул Альфред.
— Чинтамани. Вы, таким образом, знаете, где она находится. Чем же наша…ээээ… поисковая служба может быть вам полезна?
— У вас на листовке было написано: «Поверну колесо». И я подумал — это знак, намек. Так вы… повернете?
— Ах, это… Это пожалуйста. Не знаю, чем это вам поможет… но почему бы нет?
Она сгребла со стола пасьянс и стала ловко тасовать карты. Альфред старался на ее руки не смотреть. Шлеп-шлеп-шлеп… шлеп-шлеп…
— Так. Посмотрим, что нам карты говорят… гм… в центре Вещество и Давление, над ним Башня, на сердце Двойная спираль, она же справедливость, а в руках семерка Времен, она же Зодиак…
— И что же это значит?
— Нуу… хотя бы то, что вы мне не солгали, юноша, ибо я вижу и наследие, объединенное со справедливостью, и, кстати, ваше колесо — она подняла и показала Альфреду карту, на которой был изображен зодиак, действительно в виде колеса. Башня — это совершенно прозрачный намек, а вот Давление и Вещество — это Король и Валет Пространства…
— Да, — шепотом отозвался Альфред, зачарованный загадочными картинками. — Это тоже понятно. Я должен забрать Чинтамани из Башни и стать… королем пространства, Чакравартином.
Гадалка внимательно поглядела на клиента. Молодой человек был печален.
— А что так грустно — «должен»? Не больно вам этого хочется?