— Я не знаю. Я всего лишь Совершенное дитя, понимаете. Двадцать восемь поколений старались, подбирали гены. У меня сорок зубов, родимые пятна особой формы на ступнях, волосы вьются слева направо и вообще… И у меня есть Колесо. Настоящее, от горного велосипеда, но это не важно, важен символ, оно скатилось с самой Чогори, а это все равно, что с неба… Когда такое дитя вырастает и получает Чинтамани, оно становится защитником всех живущих. Это и есть царь пространств, ну или Чакравартин. А я как-то не очень представляю, как это — всех, но не важно. В конце концов, великий Ашока тоже был неприметный сын семнадцатой жены. Я справлюсь. Помогите мне достать Чинтамани.
Госпожа Трини откинулась на спинку сиденья:
— Уважаемый, да чем же я помогу? Ведь у вас там, простите, Башня!
— Да, Таможня, это я и сам знаю! Но неужели ничего нельзя поделать?
— Символическое значение Башни — это крушение мира. Цепная ядерная реакция, видите, вот?
— Но Колесо! И Спираль? И Король? Как вы это истолкуете?
— Это уже второй вопрос, — сказала гадалка. — Заплатите?
— Да, — твердо ответил Альфред, и вынул из потайного кармана универсальную расчетную карточку. — Сколько?
— За первый вопрос пятнадцать баллов, — небрежно бросила госпожа Трини. Альфреду показалось, что он слышит из «передней» какой-то сдавленный звук, но ему было все равно.
— И за второй я сразу возьму, — гадалка быстро ввела нужные коды и вернула расчетку. Альфред даже не посмотрел на остаток средств.
— Ну вот, — гадалка раскинула очередные пять карт. — Хм, а у вас тут электромагнетизм… Королева Энергии…
— Королева…
— Да. И Туз Энергии, он же Аккумулятор…
— А это кто?
— Это Наблюдатель. Он же Дьявол в традиционной схеме, вообще, очень неплохая карта и… о Святая Лусия… опять вам колесо выпадает, только теперь уже само собою… А на руках опять энергия, дважды…нет, трижды…
— Видите? Это снова обо мне! Этот ваш туз — это ведь Драгоценный советник, вместе с Королевой они дадут энергию, а Наблюдатель — это те, могучие, из Ориона, которые прислали Чинтамани… Три других великих дара — чудесная королева, чудесный советник и колесо.
— В самом деле, — несколько озадаченно пробормотала госпожа Трини, — не знаю, как насчет этой вашей королевы и советника, а вот перевернутый Дьявол — это, знаете, как раз означает серьезное и важное испытание.
— Значит, они не забыли этот… как там его… упаковочный лист! Они нарочно не прислали его, чтобы испытать меня.
— Ну, может быть, может быть…
— И они же, — продолжал с блеском в глазах будущий Чакравартин, — они же послали мне и королеву!
— Это кого ещё?
— Вас, — нимало не сомневаясь, отвечал Альфред.
Настала тишина. Альфред слышал, как у него в ушах звенит кровь. Потом госпожа Трини собрала карты и довольно холодно ответила:
— Юноша, из меня королева, как из лягушки порося. Я и Жрица-то раз в сутки по контракту. Я бедная скромная женщина и зарабатываю на жизнь добрым советом — заметьте, добрым!!! Каким образом, по-вашему, я могу достать эту вашу… драгоценность?
— Я заплачу, — сказал Альфред. — Все, что осталось… с Чинтамани мне не нужно будет денег. Я здесь больше никого не знаю, и мне нужна помощь. Этот ваш перевернутый дьявол ведь никак не говорит, что я непременно должен все сделать сам?
— Да нет, — госпожа Трини смотрела на расчетную карточку. — Нет, конечно, это просто испытание. Хм, давайте сделаем так — вы придете ко мне ещё раз — завтра. Я тут кое с кем поговорю — и дам вам ответ. Или совет. Или пинка. Это уж как судьба велит. В судьбу-то вы верите?
— Верю, — кивнул Альфред.
— Ну, тогда ступайте, приходите завтра в это же время.
— До свидания, — сказал Альфред и вышел в полусумерки.
Госпожа Трини тяжело поднялась из-за стола. Сейчас могут прийти уже более-менее обычные клиенты, ну, у этих и дела куда проще…
— Нидис, друг мой, покурите тут благовониями… а я пока парой слов переброшусь с советником.
С потолка беззвучно спустилась белесая струйка — запахло свежестью, юным лесом после весеннего дождя.
Нидис добрый. Нидис мудрый. Но обсуждать придется все равно с Нгатаботом, как ни крути.
— Ну, советник, что скажете?
— Да что ж тут говорить? Глупый недоросль, глупая сказка.
— А вы представляете, сколько он собирается нам заплатить?
— Нет, а что?
Гадалка нагнулась и прошептала цифру прямо в улиточий рог. Советник отпрянул:
— Да ну?
— Угу.
— А если и так? Достопочтенный Нидис точно в деньгах не нуждается. На что вам-то деньги? А мне? Ну, я хочу сказать — такие деньги? Или вы надеетесь излечиться? Или мне удастся подкупить Совет Трех-Пятнадцати? Полно, госпожа Ни, вы же умны, как два воплощения Завготы, и вдруг вам морочит голову какое-то непроросшее зерно. Как это он выразился — защитник всех живых существ?
— Угу. Чакравартин, он же Вселенский Монарх.
Советник рассмеялся. Хохот у него был совсем не девичий, а с взрыкиваниями, скрежетом и скрипучей нотой. Госпожа Трини поежилась.
— Простите, достопочтенная, забылся, — Советник искренне смутился. — Ну, нечасто ведь случается…
— Между прочим, Нгатабот, мальчик не врет.
Советник пошевелил рожками.
— И он не сумасшедший. Во всяком случае, его рассказ опирается на достоверные факты.
— Я так давно вас знаю, — пробормотал советник. — Как я могу усомниться?
— А и нечего сомневаться. Я как-никак биолог, умею читать мимику живых существ, а уж своего вида и подавно. Я знаю, что он говорит о себе чистую правду. И ещё — он очень храбрый мальчик.
— Глупый, — упрямо повторил Нгатабот. — И опасный. Собирается стать каким-то там властелином из чувства долга перед семьей. Вы представляете, чего он наворотит, если действительно правда, что в Таможне где-то лежит предназначенная ему драгоценность? А ну как правда примется властвовать, а у самого умишка с зерно магвы… Да и вообще, достопочтенная госпожа Ни, вы разве в самом деле думаете, что он придет завтра?
— А что такое?
— Да он же… как это у вас говорят… в общем, я думаю, что он настолько неприспособлен к жизни, что либо утонет в ближнем болоте — благо, уже достаточно стемнело, а дороги он, конечно, не разбирает, либо попадет на ужин Гомзагу, либо… не знаю, забредет в какой-нибудь притон и там его зарежут…
— Господи, Нгатабот, ну что вы такое…
— Ну или ладно, пусть ему повезет, и он всего лишь попадет в рабство… Да что вы так за него душой держитесь? Земляк?
— Может быть, может быть, — пробормотала госпожа Трини. — И я думаю, что ничего он не наворотит. Это же испытание, советник, просто испытание…
— Жалеете его? Полны сочувствия?
— А вы чего полны, бесчувственное пятимерное чудо-юдо?
— Я полон подозрений, печали и горького опыта, — отвечал советник. — Я старый тертый во всех жизненно важных местах шпион и изгнанник. Я никому не нужен, и единственное, что меня слегка… совсем чуть-чуть… самую малость возбуждает во всей этой истории — это возможность поточить свои старые когти о запоры Таможни. Но все это, достопочтенная, напрасные мечты, не будет нам никакого приключения, потому что говорю же, не придет это ваше совершенное существо, утопло в болоте.
И тут опять загремели в горшке кости, распахнулась мембрана, и в проеме возник Альфред. Он был весь в липкой болотной жиже.
— Простите, госпожа, и вы тоже, уважаемый… советник. Я тут в какую-то яму оступился. Но я так разволновался, что совсем забыл… Мне негде остановиться, и я никого не знаю в городе, я думал, что сразу же вернусь, как только получу Чинтамани. Можно ли мне у вас переночевать хотя бы?
Сон не шел на разноцветные альфредовы глаза. До сих пор он всю жизнь провел в доме у подножия высочайших земных гор, да ещё неделю на космическом лайнере, пока добирался до Лямбды. Духовная подготовка, конечно, помогала ему отдыхать во время перелета, но сегодня ни мантры, ни воспоминание о мандале, висевшей над постелью в отчем доме, не помогали. Альфред лежал на неудобном узком ложе, которое ему наскоро соорудили из чего попало, и смотрел во тьму. Тьма казалась ему зеленой. Острым чутьем он ощущал присутствие живых существ — и малых, в корнях и под корой дерева, и больших, тех, что дали ему приют. Одни эти хозяева могли свести с ума человека, некрепкого духом, но Альфреда они лишь смутно тревожили. Однако три смутные тревоги, да ещё мысль о Чинтамани — и вот будущий Вселенский монарх не спит, набираясь сил, а прислушивается.