— Ага. Только ночью не спал никто. Ни я, ни Ева, ни кошка. Он в той комнате, что ты ему выделил, подушку только забрал и ушёл в подвал ночевать, — продолжал Тимур, выключив плиту. Никто не ел, поэтому Глеб подвинул к себе тарелку Ника и взял с неё вафлю. Он не почувствовал вкуса, да и вообще ему казалось, что от страха Тимур зажарил поролон, настолько никакой была еда.
— Вы привыкните, — уверенно сказал Глеб. — Мы не можем его бросить. Он мог себе ногу отстрелить, и тогда мы остались бы с ним. А он отстрелил голову.
— Не можем, — подтвердила Ева. — Но… может, он будет жить в другом месте, а мы его на?..
Дальше по коридору послышался писк, и до всех дошло, кого Никита мог там съесть. Почти труп, но всё же совершенно никто для него.
Глеб бросился из кухни с прытью, какой сам от себя не ожидал. Он не знал, что именно сделает, когда добежит. Если Никита правда будет жрать людей — ему нужно будет этих людей где-то доставать.
Глеб первым вбежал в комнату, где находились короб с водой и кровать с Киром. Никита стоял по середине, спиной к двери, в изголовье больничной кровати. Присоски от приборов валялись по полу, что-то из ящиков отчаянно верещало, возвещая беду. Кир сидел на кровати, придерживая голову руками. На грохот обернулся и глухо, едва слышно спросил:
— Что произошло?
Он цеплял Никиту боковым зрением, на секунду уставился прямо в его голову. Но он смотрел на него так же, как на Глеба — словно не очень понимал, и Глеб тут был так же фантастичен, как человек с чернотой вместо головы. Второй добежала Ева, встала в дверях с удивлённым видом. Возвращение Кира для неё было менее вероятным, чем то, что его съедят.
— Всё, Ник им позавтракал? — крикнул из кухни Тимур. Кошка ползла по коридору в сторону выхода, который сейчас был закрыт.
Какой-то помощи от Кира пока нельзя было ожидать — он плохо говорил, ещё хуже соображал. Он воспринимал Ника как должное, хотя головы у того не выросло. Плохо понимал, что происходит, где он находится и как вообще сюда попал.
Ева вывела Глеба в коридор и осторожно, с ласковой интонацией шепнула:
— Солнце, если ты его пристрелишь, я не буду искать его на той стороне.
Глеб мог бы пригрозить ей, напомнить, на кого она теперь работает. И это пронеслось в его голове, он даже чуть ближе к ней подвинулся, но сказал:
— И в мыслях не было.
В коридор выглянул Тимур, злым шёпотом потребовал: «Не оставляйте меня одного с ними!» Его проигнорировали.
— За мной в любой момент могут явиться, и я хотел бы знать, кого именно ждать, — напомнил Глеб. Ева помотала головой:
— Ты и раньше это говорил. Теперь у тебя снова есть Ник. Как сильно ты собрался вооружаться?
— По максимуму, — отозвался Глеб, тут же переключил внимание на Тимура: — Я позвоню доктору. Нашему. Он приедет посмотреть Кира. Встреть его, проводи, честно объясни ситуацию. Потом мне расскажешь.
— А ты где будешь?! — как-то по-детски возмутился Тимур, снова осторожно обернулся к комнате.
— Ева — в коробку. Попробуй найти кого-нибудь из наших врагов на той стороне. Нам надо знать, убрали мы кого-то своим планом или только повеселились и спалились.
— Я с ними один не останусь! — напомнил Тимур. Глеб кивнул:
— Не останешься. Но Кира ты вроде не боишься. А Никиту я с собой увезу.
Видимо, Тимур и Ева слишком долго жили вместе, потому что удивились они как-то синхронно и очень похоже.
— Это куда? — спросил Тимур так, словно Глеб его любимого пса куда-то везти собрался, и подросток подозревал, что на усыпление. И Глеб не смог отказать себе в шутке:
— На прогулку.
Ехать с Ником было страшнее, чем с трупом, хотя труп не смог бы отбить Глеба от патруля. Но труп бы просто лежал в багажнике и не мешал, Ник же, хотя его и просили не высовываться, приник к окну тем местом, где должны быть глаза, рассматривал пейзаж. Глеб молча злился, пару раз попытался за шиворот оттащить его от окна, но ткань таяла в руках.
Хотя Глеб пытался делать вид, что всё по плану, всё в порядке вещей, ничего странного не происходит, он ощущал себя не в своей тарелки. Его не трясло так, как Еву и Тимура, и вовсе не потому, что он с этим монстром в одной квартире не спал. Просто… это был Никита. Глеб ощущал себя рядом с ним скорее неловко, чем жутко. Словно Никита стал инвалидом, и теперь Глеб пытался делать вид, что всё по-прежнему. Хотя конечно, ничего уже не будет как раньше. Ему постоянно хотелось заговорить с Никитой, но останавливало то, что он не понял бы ответа. Ещё ему иногда казалось, что и Ник продолжал над ними шутить, словно он только пальца лишился, а не головы.