Псина утробно рыкнула, повела башкой в сторону, не разжимая зубов. Мишка как-то успел поднять руку, чтобы защищаться, и теперь стафф пытался перегрызть ее. Морду твари покрывали кровь и пена.
– В дом, быстро! – заорал на девушку Макс. – В «Скорую» звони!
Он грубо потащил Настю к воротам, втолкнул в калитку, да так, что девушка едва удержалась на ногах. Треснула ткань плаща. Макс ринулся к дому, соображая на бегу, что делать. Палкой эту тварь не взять, кирпича под рукой нет. Лом есть, хороший, тяжелый, им зимой удобно лед скалывать. Он подойдет.
Макс по газону метнулся к гаражу, влетел, закрутил головой, вглядываясь в полумрак. Ни хрена не видно. Похоже, отец убрал все до очередного сезона, он порядок любит.
Тут снова раздался Мишкин то ли стон, то ли плач, совсем слабый. Потом залаяла сука.
Макса как кипятком ошпарило. Он клял себя последними словами за то, что стоит столбом и ничего не может сделать, бросился в самый дальний угол, к старой тумбочке, открыл, выволок барахло, развернул ворох тряпок.
Здесь он, никуда не делся. Вот «макаров» с глушителем, да и патроны на месте, все восемь штук. Это добро лежало тут с того майского вечера. У Макса все руки до него не доходили, точно он ждал этого часа.
Макс защелкнул магазин обратно, постоял еще пару мгновений и побежал к березе. Две пули – пустяк, никто и не сообразит, из чего стреляли, а пистолет он сегодня же по частям утопит в болоте, как и собирался. И концы в воду, ищите, вовек не найдете. Да делать этого никто не будет.
– Вызвала, едут! – крикнула Настя ему вслед, когда Макс пробежал мимо.
Он выскочил из ворот, вытащил из-под куртки пистолет, длинный, неудобный из-за глушителя, кинулся к мальчишке. Сука растопырилась над ним, уперлась кривоватыми мощными лапами в землю, отставила тощий крысиный хвост и грызла руку, как простую кость. Она урчала, мотала башкой.
Под ногу Максу попалось что-то мягкое. Он глянул вниз. Юстик, уже неживой, лежит на боку, голова неестественно вывернута, шерсть мокрая от крови, только хвост по-прежнему белее белого. Видно, что его расчесали перед прогулкой.
– Гадина! – Макс врезал суке рукоятью пистолета по башке, но с тем же успехом мог колотить по камню.
Тварь только рыкнула, покосилась на него и сжала челюсти. Раздался тошнотворный треск. На Мишкиных губах показалась пена, глаза закатились, рука странно согнулась куда-то вбок. Макс сжал зубы и приставил глушитель к затылку твари. Она постоянно трясла башкой, дергалась. Макс побоялся стрелять. Он мог попасть в Мишку.
– Чего ты ждешь?! – крикнула Настя.
Непонятно было, видела она оружие или нет, но ей тут вообще делать нечего. Лучше всего Насте уйти в дом и ждать там врачей, полицию, или кто обычно приезжает в таких случаях.
– Не подходи! – заорал он. – Отвали, иди отсюда! Кому сказал!
Макс сам себя не узнавал. Он разве что не обматерил ее, но это подействовало. Настя пропала из виду, скрылась за калиткой.
Макс отвернулся, глянул на полуживого Мишку, на его лицо, перемазанное кровью. Он приставил глушитель к боку суки и два раза нажал на спуск. Пистолет дернулся, тварь завизжала, лапы ее разъехались. Она повалилась на Мишку, но зубы так и не разжала. Зверюга скулила, тяжело дышала, хрипела и продолжала сжимать клыки.
Макс врезал ей рукоятью пистолета по зубам, потом еще раз и еще. Он схватил зверюгу за уши и кое-как оторвал окровавленную башку от Мишкиной руки. Макс с трудом оттащил суку к березе. Веса в ней было изрядно, полсотни килограммов, если не больше. Он швырнул ее на бок, врезал ногой по морде, хотел всадить третью пулю для верности, но тут увидел человека, бегущего к ним.
Сосед с той стороны дороги, седой крупный мужик со штыковой лопатой наперевес, мчался со всех ног, не забывая поддерживать треники, спадающие на бегу. Он матюгался, призывал Макса подождать, был уже близко. Времени не оставалось.
Макс крутанулся на месте, пряча пистолет под курткой и в темпе соображая, что же делать. Забор, еще один, дорога, бордюр, крапива. Это подойдет. Заросли густые. Хорошо, что хозяева нерадивые попались, сегодня они эти джунгли точно не скосят.
Макс зашвырнул «макаров» подальше, услышал, как тот гулко врезался в забор, кинул в крапиву теплые еще гильзы и повернулся к мужику. Тот опасливо толкал полудохлую суку черенком лопаты и смотрел то на Мишку, то на Макса, который кинулся к пацану, приподнял одно веко, другое. Рефлексы есть, мальчишка жив, но без сознания, болевой шок. И слава богу, что отключился, странно, что так долго держался.
«Видел или нет?» – кольнула мыслишка, но Макс ее отогнал, решив, что пацана допрашивать если и будут, то недели через две-три, когда он в себя придет и все забудет.