— Друг, — лицо мужчины расплылось в фальшивой улыбке.
— Правда? — настороженно уточнила я.
— Правда, chinito. Веришь? — видение не спешило приближаться, напряженно ожидая ответа.
Я задумалась, собирая разбежавшиеся мысли. Мысли решили поводить хоровод и не обращали на меня никакого внимания. Оставив их в покое, я радостно объявила.
— Да! — это моя галлюцинация, и она не причинит мне вреда.
Я неожиданно сделала потрясающее открытие: весь мир ненастоящий! Я просто вообразила и лес, и таинственного пришельца, и даже спящего Рика. И земля не земля. И небо не небо. И даже деревьев нет! Ничего нет! Я все придумала! Как необычно! И весело! Я захохотала.
Человек подошел. Осторожно, с опаской. Незнакомец чего-то боялся. Я недоуменно огляделась, ища причину. Поняла.
— Рик не страшный! Хороший! Правда-правда! И вообще, он собрался умереть, а я ему не дала, — наябедничала я на меченого. — Я использовала… использовала ауру! Вот! Здорово?
— Молодец! — похвалила меня моя фантазия. — Но больше так не делай. Ты уже взрослая девочка и не должна совершать необдуманных поступков.
— Хорошо. Не буду, — легко пообещала я.
Человек сел рядом, осторожно обнял. Мне неожиданно стало уютно и тепло. Я почувствовала, что глаза слипаются. Наверно, я просто устала. Вспомнилось, что я зачем-то целую ночь провела у окна, собираясь ударить себя стилетом. Глупая! Когда нож вонзается в тело — это очень больно.
— Я хочу спать! — капризно протянула я.
— Спи, chinito, — я притулила голову на его коленях. Тяжелая ладонь легла на макушку, ласково провела по волосам. Как в детстве, далеком и безмятежном. — Спи спокойно. Ты в безопасности.
***
— Птичку! Покажи птичку! — я сижу на полу и нетерпеливо тереблю свисающий подол роскошного платья сестры. Харатэль, лежащая на низком диванчике, строго отвечает.
— Попроси на лангвэ.
— Птичку! — я обиженно кукшусь, готовясь разреветься.
— Mi shaihan’e-a sitk’e kasky, asori[2], — говорит Харатэль непреклонным тоном. И я знаю, мне не переспорить сестру.
— Mei shakan re… — язык путается в незнакомых словах, которые в моем исполнении звучат грубо и резано, в отличие от музыкального напева сестры.
— Mi shaihan’e-a sitk’e kasky, asori, — терпеливо повторяет Харатэль, чуть медленней и растягивая гласные, давая мне возможность вслушаться в их мелодию.
— Драгоценная, совершенно ни к чему мучить ребенка, — раздается от двери приятный мужской голос, и комната наполняется восхитительными огнями, пляшущими вокруг меня. Разноцветными, яркими, теплыми. Я увлеченно ловлю их в ладони и не сразу замечаю, что Харатэль встала.
— Если вам нужна мать, ее нет дома, — тон сестры подчеркнуто вежлив и холоден. Но почему? Ведь большой таинственный незнакомец такой добрый.
— Жаль, — мужчина улыбается, нисколько не расстроившись.
— Вам лучше уйти, — Харатэль делает шаг вперед, вставая между мной и драконом.
— Неужели ты совсем не рада меня видеть, дорогая? Хватит дуть прекрасные губки, иначе все кавалеры разбегутся, — он покровительственно треплет распущенные волосы сестры.
— Уходите!
— Малышка прогоняет меня. Почему подлунный мир настолько жесток? — мужчина разочарованно взмахивает руками.
— Шут! — цедит сквозь зубы сестра. — Если бы отец…
— Послушай меня, девочка, — напускное веселье слетает с незваного гостя, словно шелуха с семечек. — Мне прекрасно понятно твое недовольство, но мои отношения с твоей матерью тебя не касаются. И лучше детям не совать очаровательный носик, куда не следует. Ты ведь знаешь Закон?
Харатэль отступает, закрывая меня собой, испуганно просит.
— Уйдите! Пожалуйста…
***
Ветер обвевал разгоряченное лицо долгожданной прохладой. От стволов деревьев, впитавших жар солнечных лучей, приятно пахло смолой. Прощаясь с уходящим днем, лениво раскачивались ветви с зеленым кружевом листвы. Небо выцветало, приобретая печальный бледно-фиолетовый оттенок. Вечерело.
Я несколько минут лежала, не шевелясь, бездумно вперив взгляд в теряющую краски высь. Наконец, собравшись с духом, попыталась приподняться. Жалобно застонала. Ой-ей. Голова разлетелась на тысячу кусочков. Кусочки сталкивались друг с другом и издавали противный раздражающий звон.