Вот какие замыслы в голове у старика. Будто намерен прожить еще столько же.
— А что это за теорию вы опубликовали в журнальчике? — огорошивает он меня вопросом.
Я смущен.
— Да так. Плоды долгих раздумий. Помесь космологии с геологией. Одним словом, залез в чужую область.
— Почему же в чужую? Для ученого чужих областей не существует. Энциклопедисты еще проявят себя на высшей ступени. Человек никогда не удовлетворится узкой специализацией. Если ученый будет замыкаться в своей узкой области, он быстро оскудеет.
— Откуда вам известно о моей статье?
— Вот Бочаров принес газету. Он ведь газеты читает, не то что я, грешный. Тут новоявленные Греч и Булгарин ополчились на вас. Я-то думал, что вы в курсе.
Газета самая обычная, к науке никакого отношения не имеющая. Рецензия подписана Храпченко и Цапкиным. Наконец-то дождался отклика! Стиль знакомый. Оказывается, налицо научный плагиат: идею пульсации мирового поля тяготения я взял напрокат у таких-то и таких-то ученых, которые выдвинули ее в качестве маловероятного предположения. Дальше как по маслу. Проницательный редактор будто в воду глядел. Доктор Коростылев забыл о борьбе противоположностей, составляющей основу развития материальной системы. Вместо того чтобы сконцентрировать мысль на саморазвитии Земли, автор удалился в надзвездные высоты. Этак можно докатиться и до идеализма, до утверждения, что звезды оказывают влияние на судьбы людей.
Нацепив на меня дурацкий колпак, Храпченко и Цапкин пустили в ход испытанное оружие — всяческие «измы». О главной формуле, таблицах, о результатах радиоактивной проверки — ни слова. Обстрел ведется в основном по опечаткам. По принципу: если мизинец на левой ноге кривой, то и весь человек урод и глупец. Украл чужую мысль, а обосновать не сумел. Да и вообще нечего было заводить разговор о галактиках, о поле мирового тяготения. Тоже выискался Ньютон! Следовало написать о том, что всем известно. А в результате: нет пророка в своем отечестве и не может быть.
— Принесите журнальчик, — говорит Подымахов. — Ваша теория меня заинтересовала.
Понимаю: вежливость. Чтобы подбодрить. Старику не до теорий. Ладно, принесу.
Писать опровержение? Цапкину и Храпченко только того и надо. Небось потирают руки от предвкушения.
Меня поражает активность Храпченко и Цапкина. Их изгнали — и, казалось бы, все кончено. Подыщи новое место, трудись, осмысливай промахи, будь тише воды, ниже травы. Когда меня несправедливо обижают, я замыкаюсь в себе. Стыдно тратить время на сведение личных счетов. Значит, где-то промазал, чего-то не учел. А те двое как оголтелые. Или не знают, чем занять праздный ум? Или таковы уж заповеди цапкиных — травить, наносить булавочные уколы, смердеть по всякому мелкому поводу. Они энергичны, предприимчивы, мстительны. Дать бы им отпор… да некогда, жаль времени, противно заниматься самозащитой.
— Все-таки вам не мешало бы выяснить сам механизм клеветы, — советует Подымахов. — Поглядите, что за человек редактирует газету. Из каких соображений напечатана заушательская рецензия Храпченко и Цапкина? Может быть, глупая случайность. А возможно…
Я в редакции.
Ласково-пренебрежительно улыбаюсь секретарше, кладу шоколадку на стол.
— Григорий Иванович у себя? Я от Саввы Порфирьевича Храпченко.
— Как о вас доложить?
Ого, здесь как в воинском подразделении — доложить!
— Кеплер. Иоганн Кеплер.
— Вы из Чехословакии?
— В некотором роде. Из Тюбингена.
— Я сразу догадалась. Почему?
Редактор, пожилой лысый мужчина в очках, встречает с распростертыми объятиями:
— А, товарищ Кеплер! Савва Порфирьевич говорил о вас. Присаживайтесь в кресло.
— Ничего. Я на край стола.
— Как вам угодно. Савву Порфирьевича давно встречали?
— Только сейчас от него.
— Ну как он?
— Собирается на Крайний Север.
— Что так?
— Видите ли, там организовали заповедник… для мизонеистов. Ну, его директором. Заповедник — это фигурально.
— Понимаю, понимаю. Испытания, пи-мезоны, бизоны, кулоны. Да, наука далеко шагнула вперед. Не угнаться. Мне вот на шестой десяток, а интереса к научным достижениям не утратил. Век атома и космоса… Мы ведь, журналисты, обязаны быть на переднем крае. Левый край, правый край…