– А на каком мне надо быть месте? Надо было заделаться твоим любовником или в твоем вкусе что-то постарше, а?
Она в решительном шаге хотела уйти, но остановилась. Бросила на пол сумку и взмахнула волосами. Руки нервно растирали шею, а глаза. Тут Аристарх понял. Он все понял и закрыл уши ладонями, чтобы не слышать ее голос. Но срывающийся женский голос на крик все равно больно ударял в грудь, вколачивая последние, оставшиеся гвозди.
– Я тебе призналась, что сплю с другим! А знаешь почему? Мне хотелось, чтобы ты знал вот я какая. Не идеальная, обычная, испорченная, со своими пороками. И мне было интересно примешь ли ты меня?
– Ты испорченная? – Не хотелось верить, он убеждал себя, что это ошибка, нельзя так сильно просчитаться, нельзя в этом деле ошибаться. – И это все?
– Тебе мало? В чем же ты меня обвиняешь?
– Ты не понимаешь? – Бросил взгляд на фотографии.
– В этом? – Ткнула пальцем и немного пошатнулась. – Все это время… все это из-за этого?
И уже не капли дождя струились по щекам, а горячие, соленые слезы. Она не стыдилась своих чувств, не пыталась сдержатся и это то больше всего удивляло Аристарха. Привлекала ее искренность, чувственность, нежность. Всегда ли эта женщина была такой?
– А как же ты?
– Что?
– Ты мог его спасти!
– Кого? – Спрашивал себя, что она делает? Никто не задает вопросы о других, когда его обвиняют в убийстве.
– Мальчика. Зачем было с ним таскаться, проводить вместе время, если ты не собирался его лечить?
– Артем?
– Да! Для тебя люди, что игрушки? Тебе больно, грустно и ты бежишь к ним, чтобы утешится? А как же ихние чувства? Ты не думаешь, что испытывает человек находящийся рядом! Ты эгоист! Тебя заботят только собственные чувства! Ты мне отвратительный. Все это, – Показала на стену и разбросанные бумаги, – отвратительно. А ты жесток.
– Я? А как же ты? – Опустился вниз, блуждая пальцами в мокрых волосах. – Знаешь каково было мне?
– Вот как? – Сделала шаг назад. – Ты сам все это себе придумал и я… – Перевела дух, немного успокоившись. – Я просто случайная. На моем месте могла быть другая, от этого так больно. – Снова остановилась, передумав уходить. – Если ты уверен, что убийца я, то застрели меня.
Какие слова! Он с испугом уставился на нее. Такая решительная, серьезная, уверенная, но вместе с тем, слабая, незащищенная, нуждающаяся в поддержке, опеке, которую он не смог ей дать. Эти слова он еще совсем не давно сам говорил. И впервые действительно разгадал ее мысли и чувства. Единственный случай, когда он сдается, когда он так непоправимо ошибся.
– Я при любой возможности к тебе сбегала. Опаздывала на операции, выслушивала ругательства от врачей, лишь бы подольше побыть с тобой. Я даже… Даже не понимаю когда именно все это случилось, но ты мне нравишься. Даже больше… – Сжимала в руках сумку. – Больше всего мне обидно за мальчика. – Подавила слезы. – Я так надеялась, что ты сможешь найти в себе человеческую любовь и попытаешься сделать ему операцию. У тебя же есть деньги, верно?
– Что? – Слышал детский смех, сменяющийся детским плачем. – Деньги? Да.
– И почему ты этого не сделал?
– Я не знаю…
Поднялся и подошел к ней, все время боясь, что она сорвется с места и убежит, а он не сможет ее догнать. Оказавшись так близко, понял, что это та самая женщина, которую он искал. Неиспорченная, симпатичная, а главное не лживая с вечно растрепанными волосами, что так хочется собрать в охапку и навсегда оставить себе. Вдохнул ее запах и коснулся пальцем ее кожи. Так странно, так все по новой ощущается.
– Не смей меня трогать! – Отступила назад. – Надеюсь наши пути никогда не пересекутся. Не стану в чем либо тебя обвинять. Мне не хотелось бы… – Слезы сами катились. – Как же я это ненавижу! – Топнула ногой. – Все равно не хочу делать тебе больно, ведь мне так невыносимо трудно. Пусть на этом лице, – Поднесла руку к его щеке, но сжала в кулак. – Почаще будет улыбка. Просто будь счастлив.
И она исчезла. Растворилась, как это делает весенний ветер уносящий все плохое. Аристарху так хотелось погнаться за ней, но он чувствовал себя виноватым, действительно виноватым. В этот раз преступником оказался он. Боль внутренняя заглушила физическую. Он сорвал со стены фотографии, разорвал их на куски и разбросал по комнате. Отворил окно и выбросил любимую книгу, вместо кучи ненужных бумаг, что ничего не дали в процессе следствия. Чем же он занимался все это время?
В истории Оруэлла двоим людям помешала система. Что же Аристарха заставило так легко отказаться от одной женщины и привязаться к другой? Взглянул вниз, но не увидел бежащей девушки, что пытается укрыться от дождя. Только листки бумаги намокали, удалялись, уничтожали буквы, а вместе с тем и последние тлеющие чувства детектива. В лживой современности все добровольно отказываются быть счастливыми оправдывая себя строением карьеры, не желанием иметь детей, эгоистичными иллюзиями, что когда-нибудь они достигнут желаемого. Вот и Аристарх не смог поймать цель, ведь все забывают, что мы обычные смертные, которые часто ошибаются, обманывают самих себя и порой просчитываются, делая ставку не на ту цифру. Упал на кровать, сожалея, что дома нет алкоголя. Сейчас бы обжигающего напитка и поставить точку в этом деле. Первая незакрытая серия. Зарылся в простыни, ощущая холод на спине. В один миг все показалось таким второстепенным, неважным. Все дела отошли на второй план, скатились по лестнице амбиций вниз, оставляя на вершине один вопрос. Дверь билась и открывалась, вгоняя ветер в комнату, забирая с собой бумаги и приглашая снова притаится в углу одиночество с тоской. Рассматривал кусок оторванной фотографии. Какое невыносимое зверство, а он за этим только наблюдает. Почему он ничего не делает? Закрыл глаза. Пусть будет хотя бы больно, невыносимо больно, чем ничего. Все-таки пустота существует, и он добровольно приютил ее у себя на груди. Вздохнул. Силуэты двух женщин сплелись в один. Кого, кого же он по-настоящему любит?