— Воровать?
Я думал, мужик растеряется и сразу отдаст «Птичье молоко». Не тут-то было. Он нагло спросил:
— А сами?
— Тебя что, в милицию сдать? — спросил я.
— Не успел отец отойти, как ты тащить? — поддержал меня Данила.
Мужичонка тревожно огляделся по сторонам. Толстый и самоуверенный Данила как собственную вещь вырывал из его рук коробки с «Птичьим молоком».
— Товарищ капитан! — позвал я офицера, регулирующего движение.
Последний аргумент, видно, убедил мужика больше всего. Он оставил нам коробки и, резко развернувшись, пустился наутек.
К нашим двадцати коробкам прибавилось еще пять чужих.
— Как он меня испугался, видал? — хвастался Данила. — Особенно когда я сказал про отца. Он сразу поверил, что я сын миллионера и это наш джип.
— Он не этому поверил.
— А чему?
— Он поверил другому. Глянул, какой ты толстый, сразу понял — обжора. А раз обжора, значит, все торты твои, — засмеялся я.
— А я в своей жизни еще ни разу не пробовал торт «Птичье молоко», — сказал Данила, и столько горя было в его голосе, когда он произносил название торта, что незнакомый человек со стороны подумал бы: парень сиротой остался. Данила с вожделением смотрел на упаковку Хвата.
Настало время проверить содержимое конфискованных коробок, не наркотики ли там?
Я сказал Даниле:
— В чем дело, бери, открывай один торт, как раз коробка под прибор освободится, и проверим заодно, что принесли из магазина Хвату, — широким жестом распорядился я чужим добром.
Вы можете себе представить, что Данилу надо два раза упрашивать, чтобы он приступил к обеду? Не можете — и правильно. Упаковка, которую мы отобрали у мужика, стояла отдельно. Сейчас или подтвердится моя догадка, что Хват связан с наркодельцами и в ней белые пакетики со смертью, или в ней должен быть обычный торт. Я и сам не знал, чего мне больше хотелось, то ли подтверждения своей догадки, что там наркотики, то ли невиновности Хвата. Что хотел найти в коробке Данила, видно было по его лицу и без подсказки. Он несколько раз облизал языком губы, сладко причмокивая. Начав развязывать упаковку Хвата, Данила снял крышку с верхней коробки и мы увидели самый обычный, стандартный, фирменный торт «Птичье молоко».
— Уф, — мы оба облегченно вздохнули.
— Хорошо, что на Петровку не позвонили, — выговаривал мне Данила, разрезая торт на длинные и широкие куски. — Вот бы сейчас объяснялись. Нас бы еще за ложный вызов посадили.
— Ты же сам первый предлагал, — обиделся я на приятеля.
Но Даниле было не до меня. Я мог сесть в сторонке и непрерывно крутить кепкой над своей головой. В коробке из-под торта Данила нашел для себя золотые копи царя Соломона — настоящий торт «Птичье молоко».
— Большому куску и рот радуется, — блаженно улыбаясь, выдал он народную мудрость.
— Еще посередине разрежь, так удобнее будет есть, — посоветовал я приятелю.
— Знаешь, Макс, куда мог везти пять тортов Хват?
— Куда?
— Эта жучка, невеста Гориллы, сделала и нам, и ему заказ на торты «Птичье молоко».
Почему эта здравая мысль не пришла мне самому в голову? Как все гениальное — просто.
— Правильно. Когда она дала нам тысячу рублей, она имела в виду, что мы ей купим пять тортов. Она просто побоялась, что Хват ей их не привезет, и подстраховалась, — придал я своей мысли хоть какую-то стройность.
— То есть ты хочешь сказать, что она с нами уже рассчиталась?
— Получается так.
Данила увлеченно разделывался с тортом Хвата:
— А я так надеялся всучить ей все десять тортов.
— Не расстраивайся, зато у нас их теперь на четыре больше. Скажи спасибо бомжу.
Я снова связал оставшиеся четыре торта. Когда Данила взялся доедать последний кусок и освободил коробку, я положил в нее выброшенный с испугу Бугаем волшебный аппарат. Коробка прямо под него делалась, или наоборот — прибор под коробку. Я отнес и эти коробки в кусты.
— Жрете, молодцы? Кузьму не обманете! — раздался от дороги знакомый веселый голос.
Напротив стоял наглый мужичонка и улыбался:
— Половина тортов законно моя. Два мне, два вам. То, что съели, не в счет, идет?
Я теперь знаю, что такое кусок в горле застрял. Данила, когда доедал торт, решил последний кусок посмаковать, полакомиться, что называется, растянуть удовольствие. Растянул. Я растерялся. Хорошо, что наглец еще не видел, сколько тортов у нас здесь, за кустами, то-то обрадовался бы, деля их пополам. Зря я паниковал. В вопросах, касающихся еды, брюха, большего авторитета, чем Данила, нигде не сыскать. К своему корыту он никого не допустит, нечего волноваться.