Ирэн с уважением спросила:
— А далеко эти драгоценности? Можно на них посмотреть? Сейчас?
От смеха адамово яблоко Иво Буриана заходило ходуном.
— Нет. Они рядом, под боком, но вот чтобы посмотреть их…
Ирэн живо обернулась;
— Они здесь? Здесь?! О! А где?
Иво подмигнул своему другу.
— Ох уж эти красотки! Стоит только заговорить с ними о драгоценностях…
Потом, взяв Ирэн за руку своими сильными пальцами, плохо сочетавшимися с его худощавой фигурой, сказал:
— Они в часовне Святого Венцеслава, но, к сожалению, увидеть их нельзя.
— Почему? — разочарованно спросила Ирэн.
— Потому что, — объяснил ей Рихард, — их не показывают с тех пор, как нет больше коронаций. Ну, раз-два за сто лет.
Иво провел их через массивную дверь XVI века в часовню, остававшуюся открытой целыми днями.
— Последний раз корону извлекали по просьбе Гейдриха, назначенного Гитлером гауляйтером Богемии и Моравии.
Но Ирэн больше не слушала. Она пробежала взглядом восхитительные фрески, изображающие страсти Христовы, но не задержалась на них. Она искала другое.
— Так где же спрятана корона?
Иво подвел ее к красной ленте, протянутой на уровне бедер, за которой оставалось свободное место, а справа в стене была большая бронзовая дверь.
— Там, — сказал он. — За этой дверью. Вернее, эта дверь ведет к потайной лестнице, которой никто не пользуется, а лестница ведет в Коронационный зал. Там-то и лежат сокровища, и никто не знает, как они защищены. Но, поверьте мне, они защищены. Чтобы открыть эту бронзовую дверь, нужны семь ключей. Семеро служащих имеют каждый по ключу, так что открыть ее не просто. Но и это еще не все.
Он указал рукой на красную ленточку.
— Если вы перешагнете через нее и подойдете на метр к двери, сработает электронная система сигнализации, и через три минуты сюда примчится вся пражская полиция.
— Жалко, — вздохнула Ирэн, — и глупо. Иметь такие ценности и прятать их. Мне кажется, я не смогу полюбить вашу страну. Ты слышишь, Рихард, — обратилась она к любовнику, — твоя родина — идиотская страна.
— Тихо, — сказал он, так как в часовню вошла пара туристов. Они с интересом слушали объяснения человека, который, судя по костюму и акценту, был чехом. Иво узнал в них французских коммунистов. Мужчина был болезненным с виду, типичным левым интеллектуалом, убеждения которого сформировались под влиянием книг, а не жизни. Она же смотрела на все бесцветными, безжалостными глазами. Французские коммунисты, приезжавшие в Прагу, останавливались в специальной гостинице, где их натаскивали идеологически, готовя к будущим боям за светлое будущее пролетариата.
Чех, похожий на профессора, говорил то же, что только что объяснил Ирэн Иво. Он рассказывал интеллектуалу и его спутнице, что королевские сокровища были извлечены на свет лишь при оккупации. Видел их только эсэсовец Гейдрих. Да, на этот счет есть легенда, продолжал профессор: «Гауляйтера предупреждали, чтобы он не делал этого, так как никто не мог надеть на себя корону Богемии без того, чтобы с ним не случилось несчастье. После колебания он пренебрег этим и, смеясь, надел на себя корону».
— И что дальше? — с интересом спросил интеллектуал. Ирэн тоже навострила слух.
— Ну, его и убили в Праге. Ведь так? — вступила в разговор женщина.
— Совершенно верно, — согласился профессор. — Немного позже. Простое совпадение…
— Или рука Господа, — шепнул Иво Буриан.
Рихард с удивлением посмотрел на друга.
— Ты веришь в эту легенду? Ты, марксист? И в Бога тоже?
— Многие у нас вернулись к вере в Бога, — прошептал Иво. — Больше, чем ты думаешь. А это ведь такая прекрасная легенда! А что думаете об этом вы, мадам?
Ирэн, на которую женщина бросала полные презрения взгляды, пожала плечами и ответила:
— Я верю только в то, что вижу. А так как я не видела этих сокровищ…
Затем, ответив коммунистке злобным взглядом и резко повернувшись, чтобы лучше показать свои бедра, громко сказала:
— Пошли. Здесь нет ничего интересного. Скорее наоборот.
Выйдя наружу, Рихард отчитал ее.
— Ты должна привыкнуть молчать и не привлекать к себе внимания. Не забывай о нашем положении… и что мы здесь с фальшивыми документами.
— Ну вот еще! — взорвалась молодая женщина. — Говорить нельзя! Посмотреть ничего нельзя! Твоя родина начинает мне действовать на нервы!
Они вышли из замка, и Иво подвел их к своей «шкоде» — маленькой голубой машинке, втиснутой между двумя туристскими автобусами. Он открыл двери, склонился перед Ирэн, которая, все еще не успокоившись, бросила своему любовнику: