-Уважаемый-скривился профессор-ты идиот? Судьба? Может быть ты мне расскажешь про карму или сансару, чтобы добить старика прямо здесь? Это случайность, шутка теории вероятности, благодаря которой мы станем первыми, называй как угодно, хоть судом, но не произноси при мне слова судьба
Хорн был прагматиком, материалистом и консерватором, его единственным божеством была физика, а верой-труды именитых ученых к которым профессор всегда мечтал примкнуть. Таким профессор был всегда, даже когда его бородка была намного меньше, а стекла в очках не такие толстые, Штомфель помнил как оставался на пересдачи и не раз был унижен стариком, за, что впрочем, никогда не держал на него обиды. Прошло столько времени, а бывший студент, встретившись с гуру из собственного прошлого незамедлительно согласился помочь ему, отправиться куда угодно, лишь бы быть полезным. Слегка маниакальное отношение, но так ли это важно? Но в момент, когда успешный бизнесмен и прилежный семьянин услышал о цели их вылазки на север, за тысячу километров от родного городка…он Штомфель отлично помнил как по телу пробежали мурашки, а волосы на затылке встали дыбом. Подобраться так близко к чему-то неизведанному, чуждому, это было сродни странному сну, но сейчас, по мере приближения к заветной цели, когда до нее было рукой подать мужчину одолевал страх. Такое просто человеческое чувство, принесенное неизвестным.
-Вы волнуетесь, профессор?
Хорн долго молчал, казалось, что он был слишком увлечен своими собственными размышлениями, но затем профессор ответил, тихим, будто бы не своим голосом
-Мои руки дрожат, уважаемый, но это не волнение и не страх, это предвкушение, я не могу дождаться главного момента в моей жизни, вот какие чувства роятся во мне
Он замолчал и остановился, встав на небольшом пригорке, обдуваемый острым, как кинжал, северным ветром, похожий скорее на какое-то изваяние нежели на живого человека из плоти и крови. Взгляд из-за толстых очков был припаян к черной сфере, лежащей не в краторе от падения, как думал до этого Штомфель, она лишь немного примяла снег, слегка уйдя в него, растопив.
-Я думал он будет…больше проговорил шокированный мужчина- но профессор не слышал его, он побежал так как не бегал уже много лет, с самого детства, забыв о ноющей боли в ногах и об обжигающем глотку и легкие ледяном воздухе.
Хорн едва не упал, проехав на коленях несколько метров вниз, но затем поднялся, не растеряв ни грамма уверенности, которая наоборот распалялась все сильнее. Штомфель не поспевал, но так же хотел увидеть все вживую, не потерять ни одного мига фантасмагории. Когда мужчина нагнал Чарльза Хорна тот был уже на коленях, стоял прямо рядом со сферой, тяжело дыша, весь в сильной дрожи, сотрясающей тело. Сейчас профессору можно было дать все прожитые годы, он выглядел иссохшей мумией, словно весь тот дикий живой огонь за мгновения иссяк. Сфера была пуста, черная оболочка, диаметром не больше полуметра, словно какое-то яйцо, словно просто скорлупа, потерявшая птенца, выбравшегося наружу
-Я думал мы увидим тут целый корабль…черт ее дери летающую тарелку-Штомфель чувствовал такое жгучее разочарование, что хотел хоть как-то его выразить, показать свое недовольство всему остальному миру
-Тут ничего нет-прошептал одними губами Хорн-вообще ничего, ни одного биологического следа, ни одного знака, что здесь был хоть кто-то
В закатных лучах профессор будто бы высыхал заживо, даже глаза теряли прежние краски, становясь какими-то мрачными и серыми
-Может забрать эту штуку?-предложил Штомфель и подошел к сфере, потыкав ее носком высокого ботинка
Она была черной настолько, что свет, испускаемый заходящим солнцем словно впитывался в невиданный материал, не мог осветить всех деталей даже падая прямо на них. Почему-то мужчине пронзительно захотелось дотронуться до нее, прикоснуться кончиками пальцев и при всей своей рассудительности он не смог бороться со странными желаниями и секунду, согнувшись в спине
-Теплая-проговорил Штомфель, касаясь практически горячей черной…плоти, понял он и остолбенел
Все вокруг погрузилось во тьму, испускаемую яйцом, она заполнила равнину, растеклась между горами, забивая собой каждую щель, заволакивая все уголки на десятки и десятки километров вокруг. Мрак был горячим, середина зимы севера разом превратилась в жаркий юг, иссушая кожу и слизистые за мгновения, бесконечное полчище ожившей олицетворенной ночи. Он был живым, подергивался, содрогаясь словно в такт биения колоссального сердца и одновременно каким-то отстраненным, далеким настолько, что было не разглядеть. Хорн не мог вздохнуть, был не в силах пошевелиться, даже мысль не могла оформиться в его голове, будто нейроны мозга разом заиндевели. Через секунду все закончилось, быстро, словно по щелчку неведомых пальцев, вся та неописуемая тьма ушла, оставив место одинокой человеческой фигуре, стоящей на том место где было яйцо. Черноволосый парень, невысокий и полностью обнаженный. Профессор, наконец обретя свойство движения воззрился на того, но понял, что не может найти в юноше ни одной четкой черты, те будто расплывались, его плоть находилась в постоянном, бесконечном движении, подобной той тьме, что еще недавно заполняла собой все вокруг.