В это время в Каргополе здесь строили церковь. Вот какая церковь — уж я забыл: по-моему, дак Воскресенья, вот наша, вот которая стоит тут, на площади, вот эта церковь. Строил ее монах. Иван Васильевич говорит: «Монахи вообще-то были большие искусники. Я, — говорит, — слыхал, и мой отец тоже работал у какого-то строителя-монаха, в детстве еще, там носил за ним стульчик какой-то». Монах этот, наверно, был до того древен, что придет посмотреть, так ему стульчик этот мальчонок приносил, и он сидел на стульчике... Но какую это церковь (строили. — Н.Г.)? Позднее строительство церквей — только наша вот здесь, Троицкая эта, да на горке. Та, кажется, на шестьдесят лет моложе этой, которая на горке.
Ну вот, в это время здесь, как и водилось, около нашего городка был посад, где жили-работали наши люди. Среди них был, как мне Осмон говорил, Семен, с ихней деревни, с ихней Большой Шалги (волость раньше называли — Большая Шалга), с этой волости он был, Семен, здоровый парень, молодой парень, холостой. И он, этот Семен, полюбился монаху, и он все время был с ним вместе, а монах этот разъезжал по монастырям. А здесь, кругом Каргополя, было очень много монастырей. Они микроскопичны, маленькие, как вот я уже знаю по литературе, которую оставил нам наш историк нашего Каргопольского уезда Докучаев-Басков. Ну вот, знаю, что в некоторых монастырях было по три, по два человека — токо всего, а назывался монастырем. И вот он ездил с этим монахом по монастырям. Зачем он ездил? Может быть, для того, чтобы проверять их там, что ли? В общем, неизвестно.
На Челме (такой есть монастырь, был у нас знаменитый монастырь), в Челмужском монастыре, вот этот Семен увидал девушку — псаломщика дочку. И с ней, с этой дочкой, они, как молодые люди, наверно, полюбили <...> друг друга...
Ну вот, Семен токо что оттуда возвратился сюда обратно со своим монахом, со своим хозяином, к месту работы, в это время нагрянул воевода туда со своими приспешниками и сказал этому псаломщику, что вот эта девушка, его дочь, должна идти в Каргополь и быть прислугой там, что ли кем. Так вот эти все ведь духовные лица были они не крепостного порядка. Но он каким-то образом сумел заставить, что он дочку отпустил с ним. И она жила у самого воеводы в услужении.
Каждый воевода, наш вот каргопольский воевода, ну, уже был царь и бог тут на месте. Ну, получилось так, что эта девушка понесла.
Узнал про это дело Семен, вот этот работник, узнал и закусил обиду на этого воеводу, и так крепко закусил, что бросил полюбившееся уже ему дело строителя, ушел. Куда? А в наши леса, собрал около себя недовольных людей, бездомных, а их в то время здесь, около Каргополя, было, может быть, и предостаточно, так как здесь, проходил торговый путь на север. Недовольные были... Ну вот он, благодаря своей силе, благодаря своей такой распорядительности организационного порядка, он взял главенствующую роль в этой шаечке и стал атаманом. Свою работу он перенес на озеро. Ставил (целью. — Н. К.) во что бы то ни стало солить только воеводе, воеводе и воеводе, солить так, чтобы он отплевывался каждый день с утра до вечера. Каким образом? Значит, водный путь был свободен; все грузы, все баржи шли в Лача. Ну вот, он на этом Лача сделал свои засады. И вот мне Иван Васильевич и говорит: «Вот смотри, парень, в эти в наши хвощи, посмотри вот в наши заросли камыша; ты думаешь, эти копанцы — это что такое?» Ну, я посмотрел: верно, копанцы. Как-то странно: растет осока, камыш, и вдруг среди них вьется дорожка, она не заросшая, ничего, вьется и вьется километра за два к берегу. И этой дорожкой можно проехать лодкой прекрасно, называется это — копанец. Вот он и говорит: «Вот эти-то копанцы остались от тех лихих времен, времен атаманов. Они-то, — говорит, — они были очень скрытные; между прочим, их трудно было найти и знать их тоже, они кривуляли, петляли. Ну вот, узнать, куда ехать, в котору сторону, особенно когда камыш выше тебя ростом, не видно, да особенно в вечернее время. Ну, специально только для этих разбойных целей и делали эти копанцы. А не так, как думают теперь: говорят, что рыбу ловить. Да какая может быть рыбная ловля в этих копанцах? Они в сажень ширины...» Ну вот, на этой дорожке, значит, он облюбовал напротив Шихиной горы себе место, для своей шайки, и отсюда он вредил этому каргопольскому воеводе.
Увидал воевода, что у него вот та с Челмы девушка понесла. Он, значит, решил от нее избавиться. А каким образом? Очень просто, он вызвал Шиху, этого бобыля, горбуна, который пасет там у него лошадей, и говорит: «Ты обязан жениться. Вот тебе невеста». И вот этой девушке и пришлось выйти замуж за Шиху: распорядился воевода. Горбун этот, Шиха, видит, что дело тут все-таки нехорошо получается. Ну, он утешал ее, что «Ну, ладно, раз так случилось, такая воля воеводы, ну что поделаешь, ну, я тебя обижать уж не буду».