— Идем, Юль. Обсудим все. Времени не так много, а затягивать я не хочу.
— Сука, да чего ж здесь всегда так жарко?
Тарнавский заходит в кабинет первым вместе с претензией.
Я предпочла бы оказаться где-угодно, но следую за возможным работодателем.
Нервно прижимаю сумку к боку, палевно и по-идиотски подсматривая за передвижением по кабинету мужчины.
Тарнавский ставит окно на проветривание. Довольно агрессивно швыряет мобильный на стол. Закатывает рукава той самой безупречно белой рубашки. И делает несколько «взмахов» тканью на груди, пускаю воздух под нее.
Я сглатываю.
Чувствую себя виноватой еще и в жаре. Остаюсь ближе к двери, чтобы… Сбежать?
Куда, Юля?
Бумажка с секретом давно сожжена. Деньги от Смолина лежат в надежном месте. Я не планирую их тратить. В принципе.
Но взяла же, Юль… Взяла…
Не знаю, мыслями ли, взглядом ли, но привлекаю внимание Тарнавского. Очевидно, вопрос про сука-жарко был задан не мне, но в кабинете правда душно. И окно ситуацию сильно не спасает.
Круживший по комнате Тарнавский останавливается. Упирается руками в бока. Смотрит на меня. Даже дыхание сбивается. Сердце ухает вниз. Пульс взводится.
Слышу его:
— Юля… — И боюсь до побежавших по коже мурашек. Приходится постоянно повторять про себя, что он ничего не знает, а я ничего пока не сделала.
Тарнавский молча внимательно смотрит. Что в его голове — понятия не имею. Смаргивает. Снова вытягивает руку, на сей раз указывая уже на кресло.
— Присаживайся.
— Спасибо, — с необъяснимым энтузиазмом пользуюсь возможностью хотя бы сменить расположение.
Иду к креслу, слыша, как телефон судьи вибрирует. Это отвлекает мужское внимание. Ну и супер.
Сев, слежу, как Вячеслав сначала смотрит, а потом и тянется к телефону.
— Извини, я возьму.
Мое разрешение ему, очевидно, не нужно, но я из вежливости киваю.
Забрасываю ногу на ногу и наблюдаю, как Тарнавский берет мобильный в руки и взвешивает его. Мне кажется, недолго колеблется.
Я жду, что выйдет из кабинета, но нет.
Прокашлявшись, подносит мобильный к уху. Произносит кому-то:
— Привет, Майя, — а смотрит при этом на меня.
Прямо. Очевидно осознанно. У меня снова подскакивает пульс. Кто такая Майя? Это что-то рабочее или? От меня ждут, что я буду такое подмечать или? Он проявляет доверие или безразличие?
Ерзаю на стуле. Сама отвожу взгляд. Делаю вид, что не слушаю. Скольжу по кабинету.
На стене какая-то идиотская картина. Стол — монументальный, но старомодный. Уверена, он здесь стоял задолго до появления Тарнавского. В комнате много визуального шума, от которого лично я бы избавилась. Может и Тарнавский тоже. Не знаю…
После приветствия он молчит. До меня доносится непрерывный писк кого-то там — с другой стороны.
Украдкой смотрю на Тарнавского. Он делает шаги по комнате. Улыбается.
Таю. Не хочу за ним следить. Не хочу его предавать.
— Я тебе обещал покрыть треть? Серьезно? — Судья задает вопросы, приподняв брови. Я улавливаю издевку, но не злую. Неизвестная мне Майя снова трещит. — А условие ты помнишь, Май?
Еще раз ерзаю. Майя что-то отвечает.
Тарнавский останавливается и смотрит на свою уродскую картину. Или не свою. Ловит мой взгляд. Кивает на стену. Складывает губы в «как тебе?». Правильный ответ я не знаю (подчиненному должно нравиться все, что нравится начальнику), но решаю хотя бы в чем-то быть честной. Сначала деликатно покачиваю ладонью в воздухе. Потом, когда судья выражает скепсис, искренне показываю палец вниз.
Он закрывает динамик ладонью и говорит:
— Мне тоже не нравится. Снять никак времени нет.
Пока я думаю, что ответить, он уже переключается обратно на «Майю».
— Я тебе сказал, что если сессию закроешь без троек — покрою треть поездки. Зачетку покажешь, врушка?
Не знаю, почему, но лицо вспыхивает. Он что ли… Встречается со студенткой?
— Много разговоров, Май. Чтобы без троек закрыть надо было поднапрячься, ты…
Незнакомка перебивает. Писк становится еще более возмущенным. Тарнавский проявляет верх терпения, давая высказаться.
Вздыхает. Тянется к переносице и сжимает.
— Май, не пищи. И так башка болит. К отцу иди.
Не слушается — пищит. А я, скорее всего, напоминаю одно большое ухо.
— К отцу, Майя. К отцу. Брат всё.
Брат. Черт. Это не имеет никакого значения, но я выдыхаю. Ощущаю легкость. Беспричинную. Глупую. Но все равно…
Оглядываюсь. Он слушает сестру и изучает такую же старомодную, как и все в кабинете, люстру.