— Как дела, Юль? — Тарнавский спрашивает, проходясь по кабинету за своим креслом. Берет из корзины с мытыми фруктами яблоко. Подбрасывает и ловит. Протягивает мне. Я слишком серьезно мотаю головой.
Отказ Вячеслав принимает. Фрукт возвращается в корзину, а мужчина продолжает путь. Останавливается у одного из боковых окон. Присаживается на подоконник. Складывает руки на груди. Ждет ответа. Эх…
— Все хорошо, спасибо.
Улыбается и кивает.
— Звучишь как-то неуверенно, — его легкая ирония отзывается в душе приступом паники. Это я еще неплохо выгляжу, господин судья. Потому что на коленях лежит телефон, в котором Смолин ждет ответа. И вы чего-то от меня ждете.
— Устала просто. Пятница.
Увиливаю, но подозреваю, что вполне зачетно. В ответ на мое пояснение Тарнавские снова кивает.
— В суде короткий рабочий день. Я помню. Долго тебя не задержу.
— А вы останетесь? — неуместный вопрос срывается сам. Встречаемся глазами. Чувствую себя глупо. Ловлю щепотку снисхождения в новой улыбке.
Ну супер. Я его забавляю своей тупостью.
— Посмотрю по настроению. Но тебя задерживать смысла не вижу. Хочу обсудить, как будем работать.
— Давайте…
— Спасибо, — начальник медленно склоняет голову в благодарности. К моим щекам приливает краска.
Я бы может даже извинилась, но телефон на коленях вспыхивает. Отвлекаюсь на него.
«Буду ждать тебя в квартале. Стоишь спиной к главному входу — иди направо и сворачивай тоже направо. Найдешь?»
Пробегаюсь глазами по строчкам и внутри клокочет.
Да пошли вы нахрен, уважаемый отец подруги!
Блокирую. Отбрасываю подальше от себя на судейский стол.
Увожу голову в сторону. Несколько секунд. Готова возвращаться.
Ловлю взгляд Тарнавского. Он склонил голову. Изучает.
— Ругаешься с кем-то?
— Да так… Внимания не обращайте, — отмахиваюсь, неловко ерзая.
— Ты уже раззнакомилась со всеми? — Благодарна Вячеславу за то, что он не настаивает. Проявил внимательность — достаточно.
— Да.
— Подружилась с кем-то?
Кривлюсь. Не знаю, своим выражением или молчаливым ответом, но вызываю у судьи смех. Он смеется в потолок, сжимая подоконник пальцами.
Возвращает меня в то время, когда я смотрела на него издалека влюбленными глазами. У меня и тогда шансов не было. А сейчас и подавно.
Уверена, он даже «подвиг» мой не оценит. Когда все разоблачится… Мне пиздец, как бы ни старалась. Надо было уезжать, Юля. Надо было.
— Ты права, Юля. Дружить здесь не с кем. Еще и опасно может быть.
Вместо ответа — прокашливаюсь.
Другое дело — соседняя прокуратура. Там есть, с кем дружить…
— Но ты не пугайся. Поначалу бюрократический быт шокирует. Потом свыкаешься. Особо ни на кого не полагайся, но и врагов не ищи.
— А на вас? — Явно удивляю вопросом. Тарнавский думает недолго, потом улыбается и кивает.
— На меня можно. Своих я не бросаю. Даже если поссоримся…
Не дослушиваю. Вдруг чувствую потребность опустить взгляд и продышаться. Телефон жужжит.
Бросаю взгляд. Там:
«Я жду»
Тянусь за ним и не беру. Силой отдираю себя, возвращая к Тарнавскому.
Он рассказывает о планах на следующую неделю. Что он доволен мной (любопытно даже, чем же он доволен, если я ничего не сделала?), что будет запускать мое официальное трудоустройство, что доступ к юридическим задачам будет давать постепенно. Начнем с малого.
На слове «доступ» меня начинает потряхивать. То и дело снимаю ногу с ноги и забрасываю назад. Приглаживаю юбку. Проверяю пуговицы на блузке.
Телефон опять вибрирует. Не выдерживаю.
— Извините…
Тянусь за ним. Отправляю: «Я занята», и убираю звук чата. Пожалею о дерзости, но потом. А пока возвращаюсь в комнату. К своему судье.
Он ловит мой взгляд и продолжает. А для меня слова — шум. Не могу сконцентрироваться. Или не хочу. Потому что дальше — встреча с его врагом. И на ней я не должна сказать лишнего.
Мурашки по коже от мысли, что впереди у меня — судебные заседания. Подготовка документов. Взаимодействие со сторонами.
А что будет, когда начнется рассмотрение по тому самому делу?
Страшно.
Вздрагиваю, когда поверх успокаивающего голоса ложится раскат грома. Стреляю взглядом в окно. За ним потемнело. Тяжелые капли наискось ложатся на стекло.
Тарнавский тоже отвлекается. Смотрит в окно, держа руку в кармане. Потом на меня.
— Вся корреспонденция — на тебе, Юля. Проебем что-то — буду жестким, хорошо?